Ему ужасно, до невозможности хотелось спать. Это пришло внезапно откуда-то изнутри - вот он только что смотрел в одну точку безразличным немигающим взглядом, кажется, на пуговицу на манжете ее блузки, и вот уже перед глазами все плывет и сливается в неразборчивой мешанине цветов и форм. Ему не было больно, но усталость от пережитого и подкрадывающееся утро делали свое дело, Рейнальд только нервно и изможденно улыбнулся ей еще раз и отрицательно мотнул головой, прикрывая уставшие от яркого, раздражающего белого света веки, но это не подарило желанной темноты. Хотелось убраться отсюда и поскорее попасть домой, в родную и привычную уютную темноту, перетерпеть эту боль, которая несомненно вернется к нему уже очень скоро - и так же скоро пройдет, не успеет закончиться день.
То, что говорила Мел, он слушал вполуха, реагируя вяло или почти никак. Конечно, разговор людей на видео не мог не заинтересовать его, ибо подтверждал уже имеющиеся подозрения, но главным оставались их лица, которые Рэйвену было нужно увидеть, чтобы головоломка сложилась до конца. Чтобы он понял, кто стоит еще дальше за спинами тех, кто уже пройденный этап и скоро получит сполна - то, что Ассар расстарается и сделает все, чтобы им всем дали по максимуму, и что Берг ему в этом поможет, можно было не сомневаться. Но нить тянулась дальше, и вот они ухватились за нее, и это едва не стоило им жизни, и это могло значить только одно - люди на видео, вероятно, и есть те, кто стоял за плечом Вайса.
Рейнальд высвободил руку из пальцев Мел, когда вошел хмурый Бертран и протянул ему пакет, который был уже не нужен - голод отчего-то притупился, и Рэйвен нехотя принял из его рук холодный, их холодильника, наполненный темной красной жидкостью пакет. Не кровью, нет. Тем, что было совсем недавно ей, бежало живительным потоком по венам человека, расставшегося с ней теперь, частью себя, и пусть  в ней еще теплится искра жизни и часть силы сохранилась в ней, все равно это уже не то... Рейнальд поймал себя на том, что лежит, держа пакет в руке и прижимая его к груди, покуда над ним раздаются голоса остальных, но расслышать он уже не мог почти ничего из того, что они говорили: только обрывки слов и какие-то интонации, больше ничего.
- Мы можем поговорить об этом завтра? - тихо проговорил он, почти попросил. Рука и левый бок начинало покалывать,  неприятно саднить, и это значило лишь то, что его притихшая боль снова просыпается. Скоро каждая сломанная кость будет напоминать о себе, покуда древнее колдовство, раз и навсегда пустившее корни в их роде и свившее паутину внутри их сердец будет латать его тело. - Мне все равно надо это увидеть, чтобы сказать что-то связное и осмысленное... чтобы решить, что дальше...
Рейнальд медленно моргнул и снова сфокусировался на комнате, поднялся, полусидя и ища взглядом собственный телефон, но поиски прервал Бертран, преупредительный и внимательный к каждой мелочи.
- Скоро начнет снова болеть рука и ребра с ключицей. Может, тебе лучше остаться здесь?
Рэйвен замотал головой, может, даже излишне активно, но мысль о том, что он не доберется сегодня до дома, не вызывала ничего, кроме стойкого неприятия.
- Я думаю, что я отвезу Бертрана домой, - проговорил Лоран, глядя сперва на него, а потом на Дока. Рейнальд только кивнул и не стал больше ничего говорить, молча надорвал пакет зубами и приложился к нему, без особого воодушевления, хотя знал, что кровь ему поможет.

Плавный размеренный ход автомобиля привел к тому, что по дороге домой ему только больше захотелось спать - усталость, подкрадывающаяся боль в руке и боку, стресс... вернее было бы сказать, конечно, страх и испуг, мгновенные и быстрые, ка удар стремительной змеи, которая жалит зазевавшегося путника, следующего своей дорогой... он в самом деле зазевался, потерял бдительность и решил было, что после недавнего громкого скандала в прессе, который прошел не без его участия, уже некому желать ему скорейшей встречи с Шэйном и остальными, упрятанными далеко в самые темные углы Бездны. Почувствовал себя неуязвимым? Теперь расплачивайся за такую беспечность и учись, Рейнальд Хейес, учись вырывать с корнет тугие лозы, которые стремятся связать и задушить, и вырывать до конца, но никогда не забывать о том, что в земле еще долго будут сохраняться семена, ждущие своего часа.
Ибо кто посеял ветер, пожнет бурю. Так сказано и этого не избежать, и как же было глупо и легкомысленно надеяться, будто с Вайсом и остальными исчезнет угроза ему лично и многим другим, кто за его спиной и за чьей спиной стоит он сам - она лишь обрела очертания, смутные, неясные, и сейчас продолжает постепенно выступать из темноты. Наступать.
Рейнальд не слышал, о чем говорили Бенедикт и Изабель, пока они медленно и неспешно катились в сторону дома, где только он и сможет, наконец, отпустить тяжелые, болезненные впечатления этой ночи, этого дня, который казался поистине бесконечным, очень и очень долгим. Только интонации их тихого, приглушенного разговора, звук голосов, которые он где-то на середине пути перестал различать. Потом они замолчали, и дальше они ехали в полной тишине, изредка нарушаемой только привычными, самыми обычными дорожными звуками, которые не отвлекали и не привлекали внимания - его мысли уже начинали путаться, обретать обрывистость и несвязанность, и потому, когда Изабель мягко потеребила его за плечо, Рэйвен не сразу понял и не сразу захотел пошевелиться, выбраться из машины и куда-то идти. Только мысль о том, что дома его ждет приятная родная темнота плотных штор, фиолетово-черный полумрак комнаты, который после ослепительно-яркого света больничной палаты был спасением. Бенедикт что-то говорил, пока они шли и поднимались наверх, открывали входную дверь в полной настороженной тишине, которая давно уже сопровождала их жизнь здесь, только в самый последний момент перед тем, как они зашли в квартиру, хлопнула этажом выше дверь, и шальная мысль пронеслась в голове - почему они до сих пор живут здесь? Это была его старая привычка к этому дому, этой квартире, первой, своей, но сейчас... все так стремительно меняется, и может быть, скоро им всем придется... Рейнальд не додумал эту мысль, отвлекся на хлынувшую из крана воду, которая заняла его, потом на путь до спальни - Бенедикт и Изабель как будто вообще перестали существовать, а мир схлопнулся до того клочка пространства, что попадал в его поле зрения, до ощущения ввинчивающейся в локтевой сустав боли, которая током растекалась по руке, боку, ключице и плечу. Оставалось сжать зубы и терпеть, а еще лучше уснуть и не слышать ее, не ощущать. Он всегда ненавидел терпеть боль.
На кровати он ощутил - все. Добрался домой, и теперь уж точно можно отложить все эмоции и мысли на завтра. Через пару минут он ощутил рядом движение, приоткрыл глаза, увидев Белль, потом ощутив мягкое прикосновение к волосам и ко лбу, прикосновение, после которого точно было - все, все, теперь точно все.
- Больно?
- Нет. Почти нет.
- Хорошо. Спи.
- Останешься?
- Да, я буду тут. Спи.
- Ис?
- Да?
- Прости.
- Ничего. Я испугалась за тебя.
- Я мастер искать неприятности, да?
- Да, и находить.
- Ты всегда это знала ведь?
- Знала, но мне не мешает это каждый раз за тебя бояться.
- Спи уже, Хейес.
Рейнальд нащупал ее наугад рядом, обнял здоровой рукой, притянул ближе. Несмотря на усталость, ему отчего-то остро и невыносимо хотелось говорить с ней, но это желание было заглушено навалившимся довольно быстро сном, ощущением безопасности и покоя, которые повисли в тишине над ними, смеживая веки, погружая в сон, в этот раз без каких-либо сновидений.

Отредактировано Raynald Hayes (12th Jul 2014 01:21 am)

Сон, тем не менее, был плохим и тревожным. Он часто просыпался, вздрагивая во сне от иллюзорной боли, которая через мгновения становилась совершенно реальной, опутывающей развороченную руку, и тогда Рейнальд просто лежал, отрешенно глядя в потолок и рассматривая лежащие на нем густо-фиолетовые блики, отраженные от стекол и мелких стеклянных предметов в погруженной в лиловую темноту комнате, сжимал зубы и пальцы, чувствуя, кажется, всем существом работу невыясненного до сих пор механизма обновления их мертвых давно тел, эту болезненную магию их существования, которая болью брала плату за скорость. Когда солнечные лучи сместились и едва стали выглядывать из-за алькова старого дома, в комнате стало темнее, и тогда Рейнальд позволил себе попытаться пошевелить искалеченной рукой - и тело ответило только резкой ломающей болью, от которой он дернулся, зашипел, разбудив резким порывистым движением Изабель.
- Что? Рука? Больно? - тихо спросила она, наклонившись над ним, но Рейнальд только помотал головой, не издав ни звука, и, конечно, она поняла прекрасно и сразу, что он все врет, что он не договаривает, но ничего не сказала и не стала дальше выспрашивать и добиваться правды. Рэйвен снова провалился в сон у нее в руках, ощущая в волосах ее пальцы, и теперь его разбудил только телефонный звонок, в котором он свой узнал не сразу, не сразу даже вспомнил, куда задевал накануне трубку... кажется, куда-то закинул, не глядя и особенно не раздумывая. Пока он собирался с силами, чтобы открыть глаза, подняться, найти его и ответить, мелодия стихла, уступив место тихому, приглушенному голосу Ис, которая ответила на звонок за него, но только что именно она говорила, Рейнальд так и не смог до конца разобрать. Он приоткрыл глаза, почувствовав движение рядом и осторожное прикосновение к предплечью, вопросительно посмотрел на Изабель.
- Это Викториен. Он скоро будет здесь.
Рейнальд не ответил. Он уже и забыл про Виктора и про то, что тот может заявиться на следующий же день после всего случившегося... что ему хватит ума не выждать хотя бы сутки и явиться к нему на порог так, словно это Рэйвен и его семья что-то ему должны, что-то, что он требует и не может дождаться получить. Усталое недовольство, вялое сонное раздражение на настырного и слишком торопливого де Вайи поднялось в нем, но тоже как-то неторопливо и лениво, вырвалось наружу коротким вздохом не то сожаления, не то обреченности. Что он сказал вчера ему при расставании?.. Разве что-то вообще говорил?..
- Хочешь, я позвоню ему и все отменю? - Ис, конечно, поняла и сразу все почувствовала, но Рейнальд отрицательно мотнул головой, прикрывая глаза.
- Не надо, пусть. Все в порядке.
Эта слабость была почти постыдной, непозволительной для него ни по собственным правилам, ни по правилам их извращенного и измененного темнотой рода, и показывать ее было выше его гордости и его сил, выше того, что Рейнальд сам себе мог позволить. Достаточно было сегодняшней ночи, этих мгновений беспомощности и немощности, словно бы он не прожил на этой земле больше сотни лет, словно бы он не провел полтора десятка лет в неизвестности, выживая и цепляясь за то, что и жизнью-то назвать не повернулся язык - и вот теперь это. Во что-то он ввязался дождливым днем, там, в ОКПУ, когда пообещал женщине-ясновидящей по имени Анастасия помочь распутать клубок, который не разрубить одним взмахом меча правосудия, только развязать, и никак иначе... а может, это началось еще раньше, в тот день, когда он сидел за столом в темном кабинете Камараша и он делал ему предложение, от которого отказывается только сумасшедший... или совсем давно, в тот самый день, когда он не смог сказать "нет" на простой и короткий вопрос. Во что-то он ввязался очень давно, и теперь нескоро он снова сможет не оглядываться по дороге на работу или на очередную встречу, не вглядываться в давно ставшие родными тени, пытаясь найти там угрозу... и странно, но Рейнальд не ждал, когда это все завершится, и странно, не жалел о собственном решении - пусть и не знал, какое из них стало точкой отсчета. Каждое по-своему изменило его жизнь, которая рисковала превратиться в унылую бесконечность без подобных историй, которые будоражили его мертвую кровь, от которых ладони кололо азартом и желанием сомкнуть пальцы на чьем-то горле - нет, не было в этом ничего странного, нет ничего странного и постыдного в том, чтобы иметь добрых врагов, приносящих смысл в твое существование не меньше добрых друзей.
- Все хорошо, я сейчас... - тихо проговорил он, открыл глаза и посмотрел на Изабель, чуть улыбнулся в ответ на ее изучающий взгляд. - Просто... плохой сон.
- И голоден? - она наклонилась ближе, теперь уже улыбаясь.
- Самую малость... - он пробормотал ей это уже в самые губы, за мгновение до того, как она его все-таки поцеловала.

Свой вопрос Вик мог бы и придержать - он был лишним, лишней была эта показная забота. В конце концов, что может с ним случиться серьезного? В конце концов, разве по нему не видно ничего? Рейнальд чуть покачал головой, не поднявшись из кресла навстречу гостю, только кивком указал на кресло напротив, приглашая присесть. Теперь уже все эти расшаркивания точно были неуместными и ненужными, пусть даже и на глазах Изабель и Бенедикта, пусть даже они не наедине - все-таки общие неприятности сближают, даже располагают друг к другу, но не настолько, чтобы Рейнальд позволил Викториену фамильярно справляться о его состоянии, не настолько, чтобы он счел его заслуживающим видеть его боль.
- Еще нет, - ответил Рэйвен, бросив взгляд на Ис, которая уже открыла на низком журнальном столике ноубук и подключала злосчастную флешку, из-за которой он чуть не лишился руки. - Сейчас посмотрим, может, вам тоже будет полезно. Да и Бенедикту,- он поднял глаза, встретив взгляд Бена и его утвердительный кивок, - тоже.
Викториен промолчал, и через пару мгновений на экране появилось то самое видео, о котором ему было почти ничего неизвестно до нынешнего момента. Облокотившись на подлокотник, он внимательно смотрел на тех мужчин, что, казалось бы, совсем ничего не делали, и не действия были важны - слова, которые они говорили, и имена, которые остались за кадром. Рейнальд проследил за лицами остальных, понимая, что никто из них совсем не узнает ни одного из них, и это удивляло, особенно безразличие на лице Виктора - казало бы, сын Рэйла должен хотя бы одного узнать.
Слов было немного, всего две-три фразы, но каких фразы...
... Хейес ходит под Камарашем... замарать обоих и скинуть с доски... и каждый получит свое... ты - Совет... ты - рынок крови... а мы - провокацию...
Каждый получит свое.
- Ты что, никого не узнал? - спросил Рейнальд, когда видео остановилось и повисла тишина.Он смотрел на Викториена и видел только растерянность. - Вот тот брюнет в очках, нет? Нортон Моритц, последний из адвокатов семьи Морронов. А остальные... старый знакомый Клайв Стилински и Августус Кройнц, - он снова посмотрел на замершее на паузе изображение, на котором как раз и замерло лицо Кройнца, сухое и жилистое. - И последнего я здесь меньше всего ожидал увидеть.
И вряд ли кто-то ожидал бы увидеть одного из главных нелюдененавистников Регена в окружении оборотня и человека, который не скрывает, что представляет интересы вампирской семьи.

Отредактировано Raynald Hayes (12th Jul 2014 01:20 am)