Рейнальд наблюдал за ней, положив локоть на руль. У него было причин ставить под сомнения ее слова, и он не сомневался в том, что Джоанна сказала ему правду,всю, как есть – и это удивило его, ему была не нужна ее правда и не нужно было знать, что случилось в ее жизни несколько часов назад, что в итоге привело ее на ночную улицу в объятья мокрого снега и жидкого света фонарей. И он промолчал в ответ, ничем не обозначив то, что он услышал о ссоре с неизвестным ему мужем, чужим и сторонним, сделал вид, будто вообще не слышал ничего о нем и размолвке между людьми, с которыми его так нечаянно столкнула судьба. Чужими. Почти незнакомыми. Рейнальд опустил глаза на ее покрасневшие от холода пальцы, на тушь и остатки макияжа, размазанные по лицу, и строгая прагматичность и здравый смысл, враставший в его плоть годами, твердил упрямо – вот тут за углом хороший ресторан, да, и вон там на проспекте, она правильно говорит, наверняка полно мест, где самое место смертной женщине, а никак не в машине у вампира. Исчадия ночи, бесприютной зимней ночи, негостеприимной для таких, как она, и опасной сейчас, когда от нее тонко пахнет кровью, как будто сдержанная нота парфюма в прогретом сыром воздухе салона, смешанная с запахом кожи и пластика.  Да, он чувствовал эту кровь, и поднял на нее глаза, готовый согласиться, но…
- Вы уверены? – это прозвучало мягко, осторожно, чтобы ненароком не вызвать в ней подозрения, недоверчивого страха перед его природой, которая никогда не устает о себе напоминать. – Еще только полночь, Вы хотите сказать, что намерена просидеть всю ночь в одиночестве в каком-нибудь кафе или ресторане?
… но женщина рядом с ним нуждалась в помощи, гораздо большей, чем та, о которой ей позволяла просить гордость. В конце концов, в будущем им будет что делить, не только пустую заснеженную улицу и пропахший сыростью салон машины. Не только ночь случайной встречи.
- В ресторан и кафе мы не поедем, - он завел двигатель и мягко тронулся, игнорируя ее удивленный и непонимающий взгляд, ей даже не нужно было спрашивать, Рейнальд и сам понял немой вопрос. – Вам не стоит ждать до утра неизвестно где, одной. Я могу отвезти Вас к кому-то из друзей, впрочем… - если она осталась на улице, значит, некуда было ей идти, и Рейнальд повернул голову к ней, скользнув по лицу и по всей фигуре, утонувшей в его пальто. Некуда. – Впрочем, если Вас не смущает перспектива провести ночь в компании вампира, мы можем поехать ко мне в номер. Там есть и кровать, и ванна, и, поверьте, Джоанна, и не сочтите за фамильярность, Вам сейчас не помешает.

Ночной город был где-то вне, снаружи и даже в стороне, чужой и чуждый - Рейнальд не отрывался от дороги, которую плохо и знал и неважно помнил, но странное ощущение отчужденности от всего, что происходило, двигалось и мигало за стеклом машины, поселилось в нем с той самой минуты, как они покинули тот негостеприимный проезд. Город снаружи жил отдельно от них сейчас, когда казалось, неумолимо и необъяснимо, что нечто происходит в салоне его автомобиля, верное, правильное... непривычное. Рейнальд быстро глянул на Джоанну, пока красный сигнал светофора горел, пропуская поток машин через перекресток - нет, сейчас уже поздно отказываться от своих слов, вдруг вспомнив о личном табу на такую опасную легкомысленность и беспечность, привести к себе чужого и почти обнажиться перед ним, дать ему разглядеть больше, чем ему позволено увидеть. Поздно, ключ уже повернулся в замке, и в этот раз он сделал это сам, как никогда не делал прежде, и Рэйвен следил глазами за секундомером на светофоре, считал следом за ним и пытался понять, что заставило его забыть о привычной, приросшей к нему предосторожности.
- Ванная не моя, - заметил Рейнальд, трогаясь и и сворачивая на улицу, где в самом ее конце, у площади, тепло горели огни отеля в старом здании, выстроенном еще при Виктории, в его дни. Он помолчал еще с минуту, раздумывая над тем, что вертелось на языке. - До чего дошел мир, теперь мужчина не может без боя предложить свою помощь и участие, - он чуть усмехнулся, замедляясь и высматривая место у тротуара, чтобы припарковаться. Пожалуй, единственный минус отелей в центре города. - Приходится навязываться. Надеюсь, Вы не выскакиваете из машины вперед водителя?
Рейнальд улыбнулся краем губ, надеясь, что для уставшей и чувствующей себя явно не по себе женщине эта фраза не показалась излишне насмешливой, тогда как она по сути была крайне добродушной. Видимо, он угадал, судя по реакции Джоанны и по тому, как послушно она сидел и ждала, пока он обойдет автомобиль, чтобы открыть ей дверь и помочь выбраться из машины в холодный ветер, смешивающийся с дождем и метелью.
- Идемте, - быстро подхватив ее мокрое пальто с заднего сидения, Рейнальд завел ее в тепло пустого в такой поздний час холла, и их прибытие никак не могло остаться незамеченным - девушка-администратор подняла голову от стойки, и взгляд ее скользнул по нему, уже знакомому и виденному пару раз, метнулся к Джоанне, которую было почти не видно из-за поднятого к лицу воротника пальто, это было от снега, но могло показаться, что она намеренно прячет лицо.
- Позвольте... - Рэйвен осторожно вытянул мокрый насквозь шарф из ее рук, которые от неожиданности или даже растерянности машинально стиснули его и отпустили не сразу. Рейнальд чувствовал на себе ее удивленный и непонимающий взгляд, такой же, как и полчаса назад в машине, когда они покидали пустую ночную улицу, где не были ни души, но не обернулся и не стал ничего объяснять. Есть такие вещи, которые принято делать молча.
- Доброй ночи, - он поднял глаза на девушку у стойки, которая за вежливой дежурной приветливостью прятала любопытство и настороженность, Рейнальду же не надо было присматриваться, чтобы увидеть это в выдававшем ее взгляде слишком подвижных глаз и аккуратно, напряженно сложенных поверх бумаг руках, и, наверное, он мог ее понять - Лондон не Реген, здесь нелюди не всегда живут по соседству, здесь не каждый день заголовки газет кричат о вампирской охоте по ночам. Ему оставалось только прятаться за такой же спокойной приветливостью, от которой только чуть заметно веяло холодком отстраненного безразличия - уже послезавтра его здесь не будет, и эти стены даже не сохранят памяти о его присутствии, может, только в памяти молоденькой девушки по имени Марианна отпечатается его лицо. - Эти вещи нужно выстирать и высушить до завтра. Оплату включите в стоимость номера.
Марианна кивнула, потянулась к трубке телефона, сказав ему только, чтобы оставил вещи тут же, бой заберет. Когда они с Джоанной проходили в холл к лифтам, Рейнальд обернулся на мгновение - девушка что-то говорила в трубку, но взгляд ее был устремлен им вслед.

В глубокой темноте номера приглушенно шуршала вода, и этот тихий звук не дал бы забыть, что он сегодня не один в этих комнатах, погруженных в красноватый полумрак, ведь если бы не присутствие живого человека среди этих теней, если бы не горячее живое тепло, чей запах мешался с тонким запахом духов и чего-то еще, сочившегося из-под тонкой двери, там, за этой бумажной перегородкой, из-за которой слышно каждый звук, да, если бы не это, Рейнальд бы уже давно неподвижно бы сидел в кресле, размышляя о том, что сказал ему Керрингтон, что ответил, только услышав требование Юлиана и Регенского совета. Что ответил после долгого напряженного молчания, каждую секунду которого он сейчас помнил до мельчайших подробностей, и отзвук голоса вампира, и глубокую обреченность и вместе с тем упрямство каждого звучавшего слова, повисавшего неприкаянно в темноте роскошной комнаты, чем-то похоже на эту. Рейнальд раздраженно сломал сигарету, которую уже минут пять крутил в пальцах, посмотрел на удивительно ровный и правильный слом, после чего скинул в пепельницу под локтем на низком журнальном столике и потянулся за новой. Выполнил или нет он то, чего от него требовал Юлиан, когда вручал свое слово и право говорить от имени старейшего из их рода в Европе, во всем мире, разделенном давным давно на семьи и кланы,которые Камараш и еще несколько древних, подобных ему пытаются скрепить во времени всеобщего безразличия и разрушения? Нет, это не его ошибка и не его просчет, пусть даже во времена иные, в дремучую темную древность, по которой так скорбят Керрингтон и стоящие за его спиной дети ночи, гонцам и вестникам, приносившим дурные вести, снимали за это голову. Не его вина, что на дворе осень и эпоха увядания, и старые цепи проржавели настолько, что рушатся и распадаются в руках тех, кто веками держал их и берег ключи от всех замков, но только ныне нет нужды в ключах, ибо железо истаяло, постарело, износилось, и их мир, потаенный мир нерушимых связей и непреложных законов, крошился, как крошатся стены замков, чей расцвет помнил Керрингтон. Было трудно не признать его правоту, было трудно отмахнуться от его слов, и Рейнальд уже думал о том, с какими глазами будет рассказывать Юлиану об этом разговоре, уже заранее обреченном на провал. Как будет прятать желание отчасти разделить со старым лордом его правду, что имеет право на жизнь, как бы они ни пытались делать вид, что это не так.  Ведь пальцы настойчиво колет, и посаженный в стальную крепкую клетку зверь поднимает тяжелую голову, едва почуяв тонкий сладкий запах - маленькая ранка за этой тонкой слабой дверью снова открылась и закровоточила от горячей воды, и эта досадная мелочь станет искушением для него на всю ночь, для него, кто знал вкус настоящей крови, но уже почти забыл.
Чтобы отвлечься от мыслей о том, что наговорил ему Керрингтон, неизбежно перекидавшихся на его сегодняшнюю ночную гостью, Рейнальд отправился искать то, что нужно любому человеку в ситуации, когда холод снаружи и внутри заставляет искать тепла на стороне. Сам он не мог ей его дать, и было даже немного жаль, что такая женщина вынуждена проводить ночь в его компании, оставалось предложить то немногое, что Рэйвен мог предложить - помимо крыши над головой и сухой мягкой постели. Джоанна и сама вскользь упомянула об алкоголе, пока они ехали, как будто невзначай обмолвилась, что сейчас бы он ей не помешал, и Рейнальд был склонен с ней согласиться - во все времена, и когда он еще только начинад свой путь в тени, и сейчас, бокал доброго виски явно не мог бы быть лишним, когда нужно влить в себя толику искусственного тепла. в баре нашлось не только виски, и он на мгновение замешкался, и в этот самый момент тихо притворилась дверь ванной, пахнуло сырым душным теплом и ароматами химических цветов, но тонкий красный аромат все равно слышался поверх этого всего. Рейнальд выглянул в коридор, где Джоанна остановилась в небольшом замешательстве, обмотанная полотенцем и явно не знающая, что ей делать дальше.
- Он, конечно, мужской, но это лучше, чем ничего, - он протянул ей халат, найденный в шкафу в спальне. - Пить будете? - обернулся он через плечо к ней, когда она  быстро накинула в ванной очень большое для не одеяние, и пока она следовала за ним в большой зал, осветившийся парой тусклых огней, стоило им переступить порог. - Надеюсь, Вы не будете против, если я не стану зажигать большой свет - я не очень люблю яркое освещение.
Рейнальд улыбнулся краем губ, как будто даже извиняясь за это явное неудобство для людей, привыкших к свету, и как будто заодно даже за то, что его вопрос про выпивку был чистой формальностью - на столике между двумя креслами ее уже ждала откупоренная бутылка скотча и бокал я темно-янтарной жидкостью, которая казалась еще более темной в неярком свете двух ламп. Он сел и подвинул пальцем к ней бокал, поднимая на женщину глаза.
- Признаюсь, я не слышал особо, чтобы женщины пили виски, но... Если Вам будет угодно, бар полон, и наверняка там найдется что-то на Ваш вкус.
Как двусмысленно прозвучала эта фраза, было понятно обоим. Рейнальд не подал вида, не дал понять, намеренно упомянул слово, которое из уст вампира всегда звучит странно и опасно, особенно когда в комнате темно, за окном ночь, и больше никого нет рядом. Когда так трудно не думать о глупых, но отчасти правильных метафорах смертных, которые привыкли сравнивать кровь и вино. И потому не стал говорить о том, что выпил бы с ней, если бы не...