Аншель любил бывать в таких местах, особенно по вечерам. Очень много в это время суток там встречается одиноких душ, утопающих в сомнениях или тоске, скучающих, праздных. Так легко дойти до греха – один шаг. При том, что, ведь, некоторым нужно просто, чтобы кто-то их выслушал… А он очень легко вызывал доверие и расположение у людей. Иногда одного его присутствия становилось достаточно, чтобы приподнять настроение. Поэтому проходить мимо хранитель не умел. Как не умиротворить чей-нибудь мятущийся разум или страждущее тело? Аншель хорошо знал, какие мучения идут на пользу и во спасение, а какие – озлобляют и ниспосылаются не Господом, ради испытания верующих, а тем, тёмным, чьё имя Аншель предпочитал не упоминать без крайней нужды, для того, чтобы сломить и сделать лёгкой добычей.
Разве не в этом состоял сам смысл их, ангелов, работы здесь, на Земле?
У Сюзанны всё было в порядке, её прогноз на ближайшие несколько дней оставался абсолютно безоблачным, и Аншель мог считать себя относительно свободным.
Разумеется, реально помочь получалось далеко не всегда. Но лучше хотя бы попробовать, чем вообще ничего не делать. Сотня ошибок и неудач – но как же прекрасно, когда удаётся очистить и извлечь на свет крупицу чистого золота! Каждая такая – бесценна. За каждую в этом грешном городе ведётся война. Посланцы Господни задыхаются в его пределах, но те, кто выдерживает, не отступает, не ломается и не сдаётся, борются до последнего и стоят насмерть. Потому что Рай и Ад – не игра ума и не модные безделушки, с которыми можно неосмотрительно шутить. Призывающий демонов им же пищей послужит, и на протяжении многих веков, в смрадной бездне, где нестерпимый зной сменяется разрушительным морозом, а верх не отличить от низа, и всё в крови и стонах наказуемых, падшие станут грызть его кости и мясо, голодно и остервенело урча. Кто потакал телу своему – и там обретёт его гротескное подобие, потому что чёрная душа – как тяжёлый  гниющий труп. Богобоязненный, смиренный и милосердный – будет спасён и благословен навеки, и ангелы запоют для него осанну, и венок праведника опустят на его чело, и вознесётся он превыше всех своих бывших врагов и гонителей.
«Они слепы, как малые дети… Спаситель был прав тогда и остаётся прав до сих пор – не ведают эти создания, что творят… Одни не берут в расчёт, что за всё придётся платить, другие полагают, что сумеют извернуться, третьи громко кричат, что они не верят и им всё равно… Беда нынешнего поколения не в том даже, что им надо посмотреть и пощупать, чтобы уверовать. Беда в том, что, даже убедившись, что есть Всевышний и есть мы, ангелы, многие могут просто безразлично пожать плечами и сказать "Ну и что? Хорошо, вы действительно имеетесь, ну и подумаешь! Ваш Эдем – для нищих духом, а мы – сами по себе, катитесь прочь отсюда, и подальше, ваш Бог – бог овец и непротивленцев!". Это ещё если пристойно. А случаются гораздо более непотребные мнения… И это страшно. Так страшно, что не выразить…» - Аншель содрогнулся от наплыва безотчётного и острого ужаса, на несколько секунд пронизавшего его насквозь.
Внутри небольшого кафе было комфортно почти по-домашнему. Да в его-то маленькой бедной квартирке, если честно, приходилось куда более пусто и холодно. Во всяком случае, в его отсутствие, а ведь Аншель там только ночевал. Или приводил тех, кому требовались забота и утешение. Ещё выход для них искал, насчёт работы и жилья, вытягивая из пропасти уныния – потому что остаться жить у него, естественно, они не могли. Ангелы-хранители не лечат сердечные раны от утраты близкого или отсутствия любви, но они могут устроить так, что человек сам отыщет в себе силы жить дальше и стремиться к чистоте и просветлению – даже если им самим почудится, что они просто пробуют обустроить личную жизнь, вопреки предыдущим провалам, или начать всё с чистого листа.
Люди так часто совершают одну и ту же ошибку… Ни к чему замышлять глобальные свершения, если так просто, доступно каждому, каждый день творить по маленькому добру вокруг себя. Совсем легко. И, на самом деле, если уметь видеть, всякий осознает, что человеческой жизни мало для всего того, что предлагается на выбор. Неужели затруднительно не думать только о себе, а вспомнить тех, кому ещё хуже, и помочь? Некоторые вот берут приёмных детей в семью, или идут в доноры… Почётные профессии – учителя, врачи и ветеринары… Не поддаваться корысти, если служишь закону и правопорядку… Господи, да можно начать с того, что просто лишний раз не бросить бранное слово, а улыбнуться. Решать дела по-хорошему всегда гораздо лучше. Тогда люди не источали бы холод в адрес друг друга, никто не боялся бы быть обманутым, оказаться жертвой жестокой насмешки, банально посланным за какой-нибудь элементарный вопрос.
Только всё это требует труда, и труда сурового, постоянного, зачастую вопреки себе. А многим ли нравится утруждаться? Куда легче пойти на поводу у амбиций, похотей плоти и желаний воспалённого разума. А отступники вовсю стараются, чтобы люди уподобились тупым примитивным свиньям, уткнулись в кормушки и даже головы к небу не подымали. Впрочем, смертные и сами не против. Им удобно. Гореть, не щадя живота своего, ограничивать себя, вступаться за слабых, а не добивать их, всегда речь лишь правду, терпеть и ждать, ежели требуется, не заглушать проблемы наркотиками и алкоголем, а мужественно встречать лицом к лицу – умеет ли ещё кто-нибудь?
«Да отбросят хотя бы некоторые из вас запретный плод, сообразив, насколько тот ядовит и червив…»
Аншель вздохнул. Прежде, чем отчитывать, он старался понять. А, поняв, уже не осуждал со строгим взглядом беспорочного существа, а стремился поделиться всем, что имеет, только бы дать смертным вкусить, что такое свет и почему им же будет намного лучше, если они будут жить в соответствии с этой богоданной силой.
А его, тем временем, похоже, уже заметили. На фоне двух посетительниц и одной хозяйки, вернее, той, кто сейчас была за хозяйку, он смотрелся некоторым контрастом, как единственный парень в стенах заведения на данный момент. Аншель невольно улыбнулся – не кому-то конкретно, а просто так, невзирая на то, что его уже неоднократно предупреждали, будто с подобным выражением лица он выглядит слегка не от мира сего. Хранитель не спорил, ему это не казалось чем-то зазорным.
При чёрных волосах и тёмном пальто, новый посетитель казался светлым – на уровне подсознательных ощущений. Достаточно было поймать видящий насквозь взгляд ясных небесно-голубых глаз.
- Мир Вам, госпожа, - подходя к стойке, тихо и очень серьёзно поздоровался ангел, - И мир сему заведению, да благословит его Господь, - от какого-нибудь хиппи, блаженного, юродивого или доморощенного проповедника Аншеля отличало то, что, невзирая на негромкий голос, говорил он очень чётко и с полным знанием дела. И даже не пожелание высказывал, а словно бы осенял. Осенял этой самой божьей милостью, которую призывал.

Отредактировано Anshel (25th Jul 2013 09:05 pm)

Сколько бы лет ни провёл он на Земле – люди по-прежнему представлялись Аншелю существами труднопостижимыми и загадочными. Так любят всё усложнять, сочиняют себе сказки на пустом месте, а потом сами же в них верят, вообще готовы допустить всё, что угодно, кроме самого очевидного… Вот эта девушка, кажется, скорее склонна была заподозрить в нём пришельца с другой планеты, чем того, кем он действительно являлся – а, казалось бы, что уж проще. Хотя, стоит ли винить тех, кто выживает в мире, где каждому ничего не стоит солгать, а чрезмерное доверие грозит обернуться кровью и страданиями?
Ангел смотрел на девушку, как на красавицу, но без похоти или неправдоподобного восхищения, скорее, как старший брат, а то и как пожилой уже отец – что отнюдь не вязалось с его внешним видом. Возраст Аншеля по одной только внешности определить было затруднительно, но больше тридцати ему обычно не давали. И на эти-то года он тянул разве что по фотографии, ибо манера поведения хранителя сбавляла ему не менее тысяч двух дней.
- И я взаимно рад, - хранитель улыбнулся так тепло, что становилось очевидно даже невооружённым глазом – для него это никакая не формула вежливости, а чистая правда. Было в его взгляде что-то доверчиво-беззащитное, распахнутое навстречу этой леди, умеющее видеть в каждом человеке только хорошее, как бы глубоко то ни было запрятано, и пробуждать это в сердцах и душах заново. Со светом, затаившимся на дне зрачков Аншеля, крайне редко бывающим у простых мирских людей, разве что у совсем маленьких детей, ему даже не требовался и нимб. Куда уж тут, и так заметно, что этот парень витает в облаках, и ему бы больше подошло быть героем книги, чем реальным, потому что такие долго не держатся – или их обламывает сам окружающий мир, или они гибнут. А что, у некоторых вполне так появлялось желание врезать ему по лицу, чтобы заставить очнуться и прийти в себя – увы, такие не понимали, что Аншеля проще убить, чем "перевоспитать", - Вы правы, для полноценного общения следует познакомиться, - Аншель промолвил это так церемонно, что в теории следовало бы, пожалуй, заподозрить насмешку, однако, он-то говорил на полном серьёзе, даже не помышляя издеваться, - Я могу назвать себя, разумеется… Но, видите ли… Пожалуй, я предоставлю этот выбор Вам. Вы хотите услышать моё истинное имя, или человеческое? Оба подлинны, документы настоящие. То есть, информация в них условна, но мы заводим, чтобы спокойно жить среди… - он вовремя придержал едва не слетевшее с языка отдающее высокомерием словечко "смертных", - …людей.
Аншель никогда не выставлял свою сущность демонстративно напоказ, но и не скрывал. Если в ходе беседы у кого-то возникало желание уточнить – отвечал. Но сам с этим первым не лез. Для него сказать "я - ангел" в принципе не было сложней, чем, например, "я - электрик". Ничего особенного, заслуживающего обязательного отдельного упоминания.
Впрочем, ещё договаривая, хранитель уже смутился. О том, насколько ему неловко тревожить и отнимать минуты у девушки, которая могла иметь совсем иные планы дальнейшего времяпрепровождения – вот, из кафе она уже уходить собиралась, - свидетельствовало всё в нём, и движения, и слегка обозначившийся румянец на щеках. Ну ребёнок ведь, право слово, мальчишка, в лучшем случае едва вышедший из совершеннолетия, а не взрослый мужчина. Хотя… Аншель и был вечным мальчишкой. Горячим, порывистым, с максимализмом юноши, пылким к добрым и злым деяниям окружающих, то и дело встревающим не в своё дело по велению совести и получающим по шее за одно лишь рвение, проявление коего другие сочли несвоевременным. И, если бы захотел, так и выглядел бы лет на пятнадцать. Дело только в том, что с подростковым телом связано множество соответствующих трудностей.
- Простите, если я навязываюсь Вам. Могу уйти, если желаете… - Аншель очень не хотел оказаться чьей-нибудь обузой. Убедить его в том, что он в чём-то виноват, или даже просто где-то лишний, было проще простого. Он вообще очень легко уступал и соглашался с чем бы то ни было, если только речь не заходила о прегрешениях.

Ну не умел Аншель нормально общаться, не умел. Точнее, никак не мог разобраться, что для людей нормально, а что – нет. Фильмы, которые он смотрел когда-то очень давно, чтобы разобраться в новом тогда явлении, и книги подсказать правильное направление не могли. Когда он начинал использовать информацию оттуда, его быстро принимали за сумасшедшего. Хранителю неоднократно приходилось умиротворять группу вызванных в срочном порядке санитаров психиатрической лечебницы, а потом ещё подчищать им память.
- Тогда зовите меня Ричардом… - было заметно, что назвался он без особого энтузиазма, - Не люблю эти человеческие имена, одно и то же имя может носить несколько сотен людей. У нас-то, когда кого-то называют, обычно понятно, кто имеется в виду. И фамилий никаких нет, - Аншель уже давно предположил, что смертные пытаются зафиксировать данные о себе по как можно большему количеству параметров, потому что их  так много… На Небесах всё выглядело как-то проще и понятнее, и ему до сих пор не удалось полностью отвыкнуть от системы индивидуальных имён. А на Земле… Символично, что уж там. Доказывает, что люди ныне штампуются, как на фабрике, и их условные наименования – как бирки с номерами на шее. Да номер-то и то более уникален, чем какой-нибудь "Адам Смит".
Вообще говоря, в такие моменты Аншель отчётливо вспоминал, сколько ему в действительности лет. И какова пропасть между ним и ими. Кто-то там, наверху, говорит, что они серы, однообразны, ничему не внимают, а потому и не стоит тратить на них время. Аншель же был готов пожертвовать своим вечным существованием ради того, чтобы напомнить людям о том, что они – божьи дети, и каждый несёт в себе крупицу бессмертного пламени, зажжённого от единого светильника. Сродни светильникам мудрых дев из известной притчи.
И кто-то может сказать ему - "Очнись, дитя. Им безразлично, в каком количестве мученики будут сгорать у них на глазах…".
«Спаситель наш прошёл через муки и смерть ради них, зная об их глупости, обо всех их пороках… Он жил среди них и ради них принёс себя в жертву… Смертью смерть попрал, доказав, что её не существует и что каждому есть к чему тянуться… О какой лучшей участи мне, недостойному рабу господню, следует думать? Это – честный и прямой путь… Я готов гибнуть ради этих людей столько раз, сколько понадобится…»
И умирал же. Точнее, сменял воплощение – но не следует полагать, что от этого процесс становится менее болезненным, менее страшным. Аншель чувствовал, как истекает кровью или как его разрывают на куски, в точности как все. Он лишь знал, что его сущность через какое-то время вернётся, и в этом всё различие.
- Как сказать, - он рассмеялся не без оттенка лёгкой грусти в ответ на последние слова девушки, - Для кого-то само утверждение о нашем существовании – те же оккультные речи. А кто-то поминает нас и Создателя нашего не к месту и только для того, чтобы потешить свою корысть, - Аншель даже головой покачал от печального, недоуменного возмущения, - А так… Я почти каждый вечер, если не возникает непредвиденных обстоятельств, хожу по местам, где бывают люди. Особенно по таким, которые наиболее логично выбирать тем, кто находится в депрессии или попал в какую-то затруднительную ситуацию. В поисках тех, кому плохо и одиноко, кто страдает и запутался в себе. Поскольку выбор по каким-то определённым критериям честным я назвать не могу, а помочь всем – физически не в состоянии, я доверяю случаю и слепому жребию, который либо поможет мне найти слабого и сломленного, либо готового сломаться смертного любого возраста и пола, либо укажет, что моё вмешательство не предусмотрено. Не на многое я способен, но пытаюсь отвратить взгляды людей от зла и бездны Ада, возвратив им надежду и веру, используя силу, данную мне, если не хватает простых слов. В этом заключается моя работа и основной смысл моего пребывания на Земле… - он говорил мягко, но с искренней и глубокой убеждённостью в справедливости каждого сказанного слова, - А теперь скажите, могу ли я чем-то Вам помочь? – Аншель перевёл взгляд на Мадлен и продолжил, - Или Вам, леди? – и даже чудеса творить было не обязательно, иногда хватало обычных человеческих возможностей для того, чтобы оказать поддержку.
Ибо не велено, имея светильник, прятать его, но сказано оставлять на виду, чтобы озарять дорогу всем идущим, кто пожелает видеть. И дано это каждому смертному.

Аншель в очередной раз поддался своей привычке воспринимать буквально любое сорвавшееся из уст собеседника слово. Вот и теперь, услышав от хозяйки о вероятном совершении смертного греха с отягчающими обстоятельствами её близкой родственницей в будущем, он прикрыл веки, позволяя своему сознанию коснуться тонкой плёнки бытия, просматривая её вперёд. Когда хранитель вновь распахнул глаза они сияли чуть-чуть сильнее, чем положено по влиянию обычных эффектов освещения.
- Не убьёт. Но я чувствую обилие негатива. Будет ссора. И ссора довольно крупная. Надеюсь, Вы не забудете, что повышать голос на давшую Вам жизнь, не говоря уже о рукоприкладстве, Господом не одобряется и послужит против Вас после смерти. Но Вы можете ничего не говорить ей в течение ближайших пары недель. Я мог бы смягчить сердце Вашего супруга, но мы не занимаемся греховными приворотами и отворотами. Но… Вы в силах всё исправить сами. Прискорбная ошибка свершилась, но не давайте ей развиваться дальше. Ваш муж всё ещё любит Вас, хотя тогда был искренне готов думать, что терпеть более не в силах. Он отойдёт. Без вмешательства чудес или магии. И вернётся, если Вы не предадитесь гордыне и не станете лелеять обиды, а пойдёте ему навстречу и покажете, что он нужен Вам, а это так, невзирая на то, что Вы в ближайшее время этого не признаете, пытаясь упорно обмануть даже себя. Не разрушайте таинство брака и семьи, в последние несколько десятков лет оно и так утратило значительную долю прежнего значения.
Аншель знал, что его слова раздуют даже едва тлеющие угольки прежней любви, если таковая когда-либо была. То бескорыстное вдохновение, которое он вкладывал в свою дышащую верой, надеждой, чистой любовью воплощённой частицы Небес к Мадлен речь, воодушевило бы любого смертного, потому что среди смертных нет изначально тёмных и злых, есть лишь запятнавшие себя и споткнувшиеся. Даже если это не единственный случай, и человек уже вовсю катится стремглав с крутой горы в зловонный адов овраг, Аншель мог остановить его, достаточно было лишь пробиться к тому и заставить слушать.
Раз заставив нити будущего развернуться перед собой, хранитель зацепил этим изменившимся взглядом своим фигуру Бьянки. И – замер, ахнув. Ужас плеснул в расширившихся зрачках. Ужас и – мигом полоснувшая по Аншелю боль, уже привычная боль, приходящая в тех случаях, когда он встречался с грешниками, которых заведомо не мог спасти. Трепет пробежал по телу доброго ангела, он даже не сразу подобрал, как ему обратиться к ней:
- Бьянка… Дитя… В твоём грядущем – Тьма. Ты либо встретишься с демоном, либо убьёшь человека. А, может быть, то и другое. И это – самое мягкое, что может случиться с тобой, потому что… - от чёрной ауры Аншель смертно побледнел, ему стало физически плохо, даже начало подташнивать. Хуже бывало лишь тогда, когда он встречался с чёрными ведьмами, не только несущими в себе богопротивный дар, но и даже никогда не собиравшимися пробовать обратить таковой на благо людям, - …зло идёт за тобой. И другое зло растёт внутри тебя. Что за камень я вижу на твоей совести? Незамоленное преступление… Если ты не будешь бороться – погибнешь. И никто из нас не вступится за твою душу тогда. Берегись. У тебя уже есть способность не от Бога. Слишком мало в тебе подлинной веры, чтобы это мог быть Его подарок… - тем чудо и отличалось от магии – чудеса творились именем Господним и проистекали от Его силы, а магию развивал в себе сам человек, кормя свои гордыню и высокомерие, - Один неверный шаг – и ты будешь наверняка и навсегда принадлежать Аду.
Ледяная лапа постепенно отпустила сердце телесной оболочки Аншеля. Подумать только, ангела едва не хватил инфаркт. Он дышал тяжело, ловя воздух ртом и почти насильно проталкивая в лёгкие. Рукавом хранитель вытер со лба испарину, в голубых глазах блестели слёзы. Он ощущал себя ничтожным и бесполезным. Хотелось укрыть Бьянку белыми крыльями, не пропустить к ней мрак – но свобода воли, свобода самоопределения… Аншель мог лишь сказать, а как быть с информацией – решит она сама.
Начать с того, что она, скорее всего, просто не поверит и прямо сейчас позвонит, куда надо. Предвидение Аншеля больше ничего ему не подсказывало, но о таком варианте нашёптывала логика. А ему было необходимо, чтобы она вняла. Он не мог просто спокойно дать ей сгинуть в том клубящемся облаке сплошной черноты.
- Я не безумный. Я – хранитель. Ангел-хранитель. Но иногда всё, что могут ангелы – это страдать вместе с вами, взирая на вас… - тихо проговорил он себе под нос, печально склонив кудрявую голову. Тонкая светящаяся линия, очертившая круг над ним – нимб или лживый блик, порождённый электрическим светом?