…Он слышал каждого из них, запахом, ощущением присутствия или стоящими перед внутренним зрением размытыми фигурами – ничто из этого в точности, но все сразу. Он знал, где в тот момент был и их старший, древний вампир, понявший, что его древности может прийти конец уже сегодня. Он знал, и знание виделось силой, способной сокрушать стены и судьбы.
Сгорбленный, бледный, страшный, демон стоял посреди просторного холла и ветер от двери, брошенной нараспашку, ворошил его перья. Наблюдая за своим спутником, он медлил, но это была не нерешительность, он ни на мгновение уже не забудет, зачем пришел и как будет осуществлять свой замысел, Ассар всего лишь выбирал, кто будет первым. Выбирал и беззвучно смеялся от распускающегося в груди щекочущего ощущения де жа вю. Так уже было, веришь, нет?.. Ни к чему бояться, так уже было, было, и будет опять, только некому будет остановить карающего, который переродился и стал совсем другим. Поэтому не нужно оборачиваться так часто, и, поднимаясь вверх, падший хотел что-то из этого сказать, но почему-то решил, что его непривычно звучащий голос не добавит Рэйнальду душевного равновесия в этой напряженной тишине.
Поворот, пустые комнаты. Не было даже следов человеческого присутствия, как в доме Летиции, в полузаброшенном доме, похожем на замерзающего старика, а, может быть, падший просто их не чуял, пока все его внимание занимали мертвые обитатели этих стен, прячущиеся сейчас где-то за этими стенами. Но стены не спасут. Отец не спасет. Отец отыщет своих отпрысков только в Аду, куда они отправятся все вместе, всей семьей и от этой мысли падшему стало еще легче и еще смешнее, но, пока он был напряжен как струна и готов немедленно начать осуществлять то, зачем пришел, глупо было надеяться на его беспечность и, когда голос его вампира оборвался, ответ последовал мгновенно. Вскинув ладонь, Ассар прижал его к стене и, мгновенно приблизившись, обдал вонью от крыльев, коснулся лба пальцами и заставил подумать о вещах достаточно неприятных, о бездне, и о вывернутых суставах, и о пламени в глотке вместо сладкой крови, было в этом что-то издевательское, но, кажется, помогло. Горькая микстура от отцовской любви. Прислушиваясь к древнему, замершему где-то за тонкой преградой этажей и перекрытий, за преградой не толще мыльного пузыря, падший оставил своего сползшего на пол спутника и замер, как кот, скрадывающий крысу, но, когда тот заговорил, почему-то с трудом подавил желание заткнуть его пулей.
- Мало ли что он хочет. – Оскалился Ассар, отмахнулся и больше не произнес вслух ни слова. Сам поймет, что сначала – щенки.

Сначала – отчаяние одиночества, снова. Ты помнишь? Я иду по их костям, тех, первых. И я слышу  хруст под ногами, я слышу их стоны оттуда, я слышу проклятья с той стороны, но они не в силах вернуться назад даже когда Творец сочтет дни своего творения и решит, что уже достаточно.
Я знаю, что мне тоже идти в пламя. Этой дорогой из костей сложно прийти к чему-то иному, но вы все будете со мной, у меня будет славная свита. Ненависть и боль, муки и неутолимая жажда мести, и просто жажда, я устал бояться себя самого, я подарю вам все это… бессильны чему-либо помешать.

Прислонившись плечом к стене, падший остановился, и где-то в отдалении Шэйн также остановился, пытаясь понять, где они находятся, пытаясь и не понимая, не успевая, фатально не успевая. Так разум сопротивляется тому, что не хочет знать, первому своему поражению.
Первый выстрел выбил перья из левого крыла, вскинутого над головой, второй – ответный, расшиб голову стрелявшего вдребезги. В следующее мгновение Ассар не обернулся, а пропал и появился на том же месте, развернувшись на сто восемьдесят градусов, одновременно с Рейнальдом всадил пулю в следующего щенка, который решил, что сумеет приблизиться сзади, пока они заняты его братом, а может быть, он просто пытался убежать, как последняя, кого Ассар смог почуять в этом крыле. Последней он несколько секунд позволил в панике смотреть в глаза своей второй смерти, хрупкая фигурка с поднесенными ко рту руками, как будто в попытке подавить вопль ужаса, неслышимый в тишине, заложившей уши после первых выстрелов. Жалкая тварь. Он ненавидел тех, кто не способен был защитить себя, ненавидел и презирал, и потому не убил сразу. Всадил в грудь и живот две пули и переступил через упавшее тело, собираясь вернуться и разделать, как разделал в Регене первого из них… этому Рэйнальду полезно будет посмотреть, если он доживет до этого момента.
Теперь в доме их осталось двое, тех, кто был обречен на смерть, на участь похуже смерти. Птица над разоренным гнездом, зверь над отравленными щенками – кричи. Остался последний.
Темная кровь медленными каплями скатывалась по мягким перьям. Остановившись, падший сложил крыло плотнее и, дотянувшись рукой, тихо зашипел, выдирая из него неглубоко засевшую пулю. Где-то по краю сознания мелькнула мысль, что это плохо, прямо-таки отвратительно, он стал проигрывать им по реакции, но скоро забылась. Не время думать о неудаче и уже поздно отступать, когда разъяренное потерями животное тоже мечется где-то внизу, и где-то внизу с ним осталась еще одна тварь, чье присутствие Ассар почему-то едва различал. Новообращенный? Он снова остановился, наткнулся глазами на вампира, который с каким-то детским усердием отворачивался, стараясь не смотреть даже тогда, когда падший в упор уставился на него и дал почувствовать свой взгляд. Кажется, что-то сказал, но слух возвращался слишком медленно, чтобы он сумел различить слова, потому только покачал головой на осторожный вопросительный взгляд. Минута за минутой, он не спешил и уже кровь перестала капать на пол, и снова стал слышать собственное дыхание, шаги Рэйнальда где-то впереди, надрывные стоны недобитой не-мертвой позади. Это больно настолько, что она даже уже не боится привлечь его внимание… тем легче будет ее отыскать, когда он закончит.
- Идем. – Ассар появился справа от вампира, настолько близко, что тому пришлось отступить в сторону; скалясь в усмешке, падший поймал его за руку и развернул лицом к себе, - Убери оружие и, прости, но тебе придется идти первым.
Приманка. Первое, что должно попасть на глаза обезумевшему от горя отцу… хотя настолько ли обезумевшему, если ему хватило самообладания не ринуться на помощь и не погибнуть вместе с этими тремя? Странная мысль. Что там говорил этот сопляк? Что-то не так? Даже сейчас что-то не так? А, быть может, это просто страх? Вонь чужого страха в подвале, или что это? Падший понял, что дело неладно, когда слабый вампир стал ближе, чем Шэйн, убравшийся куда-то дальше. Разумеется, что тогда, что сейчас, для карающего не существовало расстояния и стен, которые смогли бы его остановить, но происходящее его впервые насторожило.
Кто-то вышел в свет.
Кто-то, кого Ассар попросту не узнал, но имя, будь проклято ее произнесённое вслух имя… отпихнув Рэйнальда с дороги, он двинулся на нее, и уже не замечал, что перья шуршат по слишком близко сошедшимся стенам, забыл, в каком облике она сейчас видела его, потому не понял, почему отшатнулась назад, а потом, учуяв кровь, не смогла выдержать. С коротким раздраженным рыком падший заслонился уцелевшим крылом и отшвырнул обезумевшую от голода вампирессу назад, в темноту из которой она вышла, но пошел следом, остановился перед ней, сидящей на полу, спрятавшей лицо в ладонях. Этот жест решил все. Был ли это простой  страх перед хищником куда более опасным, чем дети ночи, или отчаяние, или мучительный стыд, он уже не знал, но и знать не захотел. В тот миг все вернулось обратно, все годы самостоятельности и своеволия, уродливой надуманной свободы, все это сгинуло, ибо всякая ложь рано или поздно разоблачается, остается только истина. Острая и чистая истина, за эти пятнадцать лет она стала еще острее, и она была в том, что Джанет до сих пор была его хозяйкой. Она жива, а остальное мелочи, она вернется, и все станет как прежде. Она вернется, а он, он служил ей и хотел продолжить свое служение, он не мог иначе. Все еще не мог.
- Вспомни меня, Джо, прошу, вспомни.
Крылья с шелестом распластались по полу, когда он опустился на колени и обнял ее за плечи, коснулся тонких кистей, где под восковой бледной кожей прощупывались все кости до единой. Холодная как лед, совсем холодная и ее, казалось, трясло от этого холода, но он понимал, что это жажда. Это жажда и страх, это горло, не способное исторгнуть ни единого звука, но он все прочел и без слов, и безо всяких колебаний вогнал зубы себе в левую руку, чуть выше запястья и ткнул ее лицом как котенка, вымазав в своей горячей крови. У него достаточно тепла, с лихвой хватит и на двоих…

Ты…
Ты вернешься ко мне.
Не может быть, чтобы все эти годы были впустую, я не верю, я знаю, что все закончилось, и ты дрожишь в моих руках, а остальное уже такие мелочи, что даже месть за тебя кажется пустой тратой времени, хотя я еще не обезумел настолько, чтобы оставить Шэйна на этой земле. Я знаю для него куда более подходящее место…

- Джанет?
Не отозвалась. Ассар только выдохнул от боли, когда ее зубы прошлись по кости. Не отозвалась, еще не пришла в себя и едва ли даже узнала его. Ждала так долго, что уже забыла, кого ждет, забыла, что вообще кого-то ждала, забыла не только его, но и саму себя… но все вернется. Не может не вернуться, как птицы возвращаются в родные места, как солнце встает на востоке и как вечность не могут загубить всего лишь несколько лет... но кто-то думает иначе и отшвыривает глухо рычащую Джанет прочь.
- Прекрати, ей это не поможет… Послушай меня!
- Что ты несешь? Пшел вон. – С тихим бешенством прошипел падший, почти не глядя отшвырнул вторгшегося между ними вампира. Если понадобится, он будет защищать ее и от Рэйнальда тоже, но, судя по глухому удару о стену и наступившей тишине, уже нет необходимости – сил он не пожалел и не пожалеет, если этому третьему лишнему придет в голову попробовать еще раз причинить ей хоть какой-то вред.
В тот момент Ассар и не подумал о том, что могло двигать его спутником в тот момент, ему было достаточно того, что эта жалкая тварь смеет препятствовать его воле, смеет… уже не смеет. Но теперь, с нарастающей тревогой и даже, это мерзкое слово, с паникой, он смотрел в лицо вампирессе, ища хоть что-то прежнее, родное, да хотя бы знакомое, но не находил, не видел. Существо. Животное. И слова, которые он с издевкой бросал тогда, в золотом свете под крышей Скай-Тауэра, это правда. Вот оно, это самая настоящая правда, уродливо обнажившаяся…
- Джо? Прекрати это…
Кровь лила уже просто на пол, как вода, вымочила пальцы, скатывалась по холодным источающим смрад перьям, собиралась в лужу на полу и она… та, кого падший звал своей и своей хозяйкой, так, которой он служил и немо обожал как пес… разум отказывался в верить в то, что видели глаза, и голова кружилась то ли от потрясения, то ли от кровопотери, накрывшей своей темной лапой. Выстрел прозвучал как избавление, но избавлением это и было. Для нее.
Если бы ему дано было больше времени, падший успел бы осознать, что потерял, кто ушел из его жизни – уже навсегда и бесповоротно, но вместо этого он вновь увидел врага. Второго из двоих оставшихся, с одной и той же гнилой кровью в жилах, и один из них похитил рассудок его Джо, а второй только что убил ее саму. Шэйн вошел, не таясь, бесконечно, безоговорочно победивший. Триумфатор с печальным взглядом и отвращением в небьющемся сердце.
- Снова ты подыхаешь у меня на руках, Ассар, и что, будешь пытаться еще?
- Буду.
Хриплый голос прорезал тишину, шевельнулись крылья, зашуршали, Ассар медленно поднял голову, ненавидяще уставясь древнему в лицо, и в глазах его, прежних, человеческих, стояла смерть, терпеливо ожидавшая их обоих.
- Почему же? Ведь не я убил ее, а тот, кто привел тебя сюда.
Он не ответил. И не потому, что отвечать было нечего, и не потому, что хоть кто-то в этом зале мог допустить хотя бы мысль о том, что произнесенное могло оказаться правдой. Наверное, промолчал только от слабости, подступившей к горлу. От нежелания и навалившейся на плечи апатии, предшествующей бесславному обмороку.
Удостоив тело Джанет одним только коротким взглядом, Шэйн, ничуть не боясь, встал перед падшим так, что носки его начищенных туфель едва не касались натекшей лужи крови.
- Ты изменился. – Заметил он, как будто только сейчас, после этого вопроса разглядел, что за существо вело с ним беседу, - Где же теперь твой меч, ангел?
- К чему мне быть мечом? - Глухо прошептал тот, покачнувшись и опершись ладонью об пол, с усилием заговорил снова: - Я и так смогу душить их как котят, поколение за поколением... всех твоих детей. Я могу вернуться, я поднимусь снова, Шэйн... но дай нам уйти. Ты никогда обо мне не услышишь.
Еще одна ложь, над которой могли бы рассмеяться даже стены, но ответом было долгое молчание. Он действительно думал над этим.
- Не могу, Ассар. Да и ты все равно не жилец, а этот мальчик, который слишком долго искал дорогу домой, и так принадлежал мне.
Ногой откинув в сторону податливое крыло, Шэйн приблизился вплотную, присел перед падшим, и в вампире, вновь потерявшем почти всех, кого сумел собрать за это краткое время, не было почему-то ни боли, ни гнева, все это было упрятано ужасно глубоко, в колодце без дна, там только ветер и уже не очнуться от странного бреда, туманящего рассудок, сгущающего темноту перед глазами. Неужели все?
- Я дождусь тебя там… я буду терзать тебя вечно. Я снова вернусь...
- Я буду ждать. – Без тени иронии согласился древний, эти угрозы бессильной ярости, не вызвали уже никакого отклика, - И снова отправлю тебя в бездну. А пока что, думаю, ты уже не станешь возражать?
Не дал упасть. Ассар успел удивиться этому мягкому прикосновению, твердости подхвативших его рук, а потом, когда новая боль ввинтилась в шею, теплом разлилась по плечу и груди, все понял и слабо дернулся, больше от отвращения, чем в надежде освободиться. А потом рука нащупала револьвер, все еще заряженный серебром и все еще дежурящий в кобуре. Еще никогда ему не было так тяжело удержать оружие и отжать спусковой крючок. Прозвучавший выстрел был подобен откровению, и падший почти не почувствовал, как вздрогнул от боли вампир, как безжалостные пальцы вывернули руку, как хрустнуло запястье и, сливаясь в неразборчивый гром, внутри что-то вспыхнуло, а к вони гари и крови едва заметно примешивается еще и смрад горелого мяса. Теперь боль была повсюду и, задыхаясь от нее, от ужаса перед предстоящим, падший проскреб когтями по полу, понимая, что начинает проваливаться, попытался вздохнуть, но захлебнулся в тепле и темноте.

Я дождусь, Шэйн... клянусь, я дождусь тебя.