6. Внешность
Лицом Дэй нельзя украсить глянцевые журналы. И она это знает.
Скоро двадцать шесть, а она по-прежнему носит неженскую одежду, наверняка уценённую, которая скрывает все формы. Дэй напоминает фаната Motorhead, тем более что одевается небрежно. Во внешнем облике всегда можно обнаружить странные сочетания совершенно неподходящих друг к другу предметов: джинсовая куртка с меховым воротником (мала на один размер), толстовка (выцветшая и застиранная), футболка (обычно, самая новая деталь в гардеробе) и спортивный лиф, джинсы, сапоги с берцами, доходящие до щиколоток. Дело не в деньгах, просто при работе такого уровня есть два противоположных образа для особей женского пола – либо ты шлюха, либо мрачный обрыгыш, и тут важна подача себя. Понятно, что выбрала Дэй, без особого сожаления простившись с очарованием женственности.
После пропажи сестры она исхудала, кости резко выступают под кожей, усиливая игру теней. Облик мертвеца. Это что-то психическое, нервное, иногда дрожат руки, «ломается» голос, когда надо говорить решительно и смело, но поперёк горла словно стоит комок, вязкий и горький, как от алкоголя.
Кроме европейской, в её жилах течёт и тамильская кровь. В цвете кожи есть что-то восточное, оттенок хны, хорошо сочетающийся с угольно-чёрными волосами (расчёсанными без пробора) чуть ниже плеч. На лице выделяется прямой нос, глаза с широкими зрачками в золотистом ободке, всегда пристальный, чем-то птичий, ястребиный взгляд, высокие скулы, рот с чётко очерченными светлыми губами, уголки изогнуты в мрачную гримасу - в целом облик как у эмигрантки из мусульманских стран. Тревожная для большого города «красота». Глядя на неё, как ни странно, можно подумать о разных вещах: чувствуется и стоическая твёрдость, и гордость мученика низших слоёв, и простая озабоченность своими проблемами – потерянность, погружённость в себя.
Дэй старается держаться в форме и проводит некоторую работу над собой. Естественно, про чемпионство в соревнованиях бегунов и речи нет, но её тело не хуже чем у сестры-танцовщицы.
При первой депрессии, после пропажи сестры, она сделала на спине татуировку в виде чёрной линии, идущей по позвоночнику от шеи до копчика, разделяющей тело на две части. В болезненном процессе набивания рисунка она чувствовала что-то вроде религиозного откровения, самоочищения. Чёрная линия явилась символом границы, за которую переступили они с Ливайн, подобно трещине, отделившей две части друг от друга.
7. Биография
Когда-то у неё были родители, и их долгая история, отравленная героином. Наркотик был колыбелью, постелью, в которой её могли бы зачать. Дэй узнала о болезни родителей не сразу, это была истина, мало-помалу открывавшаяся каждый день.
В шесть лет пришлось привыкнуть к плохому питанию, к бесконечному ожиданию в школьном дворе. Пришлось подстраиваться к таинственным часам, регулирующим жизнь родителей. Точнее, к движению жизни без всякой логики. Родители исчезали на много дней и возвращались, чтобы спать шестнадцать часов подряд. Но самое главное, Дэй приучила себя к ожиданию. К ожиданию угроз, злобы, побоев, к непредсказуемой и неоправданной жестокости. И к постоянному мутному убеждению, что корень зла в чём-то другом. Повзрослев, Дэй поняла – причиной бед была «болезнь» папы и мамы. Эта болезнь принуждала их делать себе инъекции, неожиданно уходить из дома – и неделями пропадать в больницах.
Дэй было около четырнадцати лет. Её взгляд на семью изменился. Она забыла о своих обидах, страхах и почувствовала потребность заботиться о двух сестрах. Боль, голод – это было ужасно несправедливо, особенно в отношении Файф и Ливайн, восьми и десяти лет - но винить кого-нибудь нельзя. Мать и отец всего лишь пленники и, честно говоря, были не настоящими «взрослыми» в понимании Дэй. Она взяла всё в свои руки, будучи старшей, смогла упорядочить жизнь сестёр, помогала им делать уроки, забирала из школы. Подписывала дневники, заполняла квитанции разных служб, следила за всем, что следовало прочесть или написать. И скоро, пятнадцатилетняя Дэй, стала бегать на другой конец города за очередной дозой для родителей, пока остальные дети бегали в булочную за хлебом.
Растворить героин в воде. Согреть смесь, чтобы очистить. Добавить каплю уксуса, для лучшего растворения. Залить всё это через фильтр, из куска ваты, чтобы не запустить ни одну пылинку. Хорошие девочки учились печь кексы – Дэй занималась героином. Или иногда крэком.
Она считала себя врачом, у неё развилась мания чистоты. Она постоянно мыла квартиру, все места, где скапливалась грязь. Дезинфицировала спиртом, ухитряясь в аптеке заранее получать запас шприцов. Дэй знала, как делать уколы маме и папе, где искать на их теле новые места для инъекций.
Время шло, а ситуация ухудшалась. Семнадцатилетняя Дэй понимала, что все надежды на лучшую жизнь летят под хвост геенны огненной. С наркотиками можно только дрейфовать, спускаться всё ниже и ниже – до самого ада. Родители всё чаще попадали в больницу и всё дольше там задерживались. К счастью, маму и папу никогда не госпитализировали одновременно, иначе бы сестёр распределили по приютам. Когда родители приезжали после очередного курса лечения, наступала краткая передышка, но болезнь возвращалась, и безумие усиливалось.
Дэй вела бой со временем, каждое утро молясь, чтобы родители не умерли раньше её совершеннолетия или не спятили окончательно. Она уже навела справки о том, как следует действовать, чтобы получить опеку над сёстрами. Всё уже было наготове. Но она не единого дня не сомневалась, что это закончится катастрофой. Хотя, что может быть хуже медленного умирания родителей?
Ей довелось пережить фееричное шоу. Всё случилось летом, но и сегодня она не желает вспоминать точную дату.
Ночью возник мощный запах, дух огня. В комнате были только клубки дымной мглы. Не поняв, что случилось, Дэй проговорила: «Сигареты». В тот момент она поняла, что родителей больше нет.
Она потрясла спавших рядом сестёр. Но тела показались безжизненными, словно сон перетёк в смерть. Дэй кричала, била их, и ей удалось вырвать девочек из удушья, затем распахнула окно, приказала оставаться на месте и дышать, но не двигаться. Выбралась из спальни и оказалась в коридоре, едва касаясь обжигающе горячих стен, на ощупь шла к комнате родителей. Шатало, тело била дрожь, несмотря на жару, но мысли оставались ясными.
Действительно ли дверной косяк раскалился, как ей сейчас вспоминается? Нет. В памяти произошла какая-то ошибка, ведь Дэй выбила дверь и даже вроде не обожглась, зато внутри пламя плясало бешеными всполохами. Отец горел заживо, безразличный к пожирающему огню, сидя в кровати. Рука, лежавшая на спинке кровати, оставалась неподвижной. Передозировка. Сигарета сделала всё остальное.
Мать обнимала отца. Голос внутри сказал: «Они не страдали». И в этот момент тела провалились внутрь кровати, словно утратили себя в мире живых. Может быть, это померещилось, сквозь слёзы и огонь. Последним воспоминанием, терзающим память, стала рука отца, отделившаяся от туловища и свалившаяся на пол, словно полено в глубине камина.
Дэй пришла в себя, дыша через маску. Врач говорил что-то про опознание тел. Ведь она старшая в семье, не так ли? Через три дня перед ней открыли ящик в морге. Родители лежали в обнимку, так и не разделённые никем. Чёрные массы с волокнами… пожалуй, отец и мать любили друг друга.
Глядя на эту труху, Дэй разрыдалась. С ней случился припадок, врачи говори слова утешения. Но её душила ненависть, копившаяся так долго, и бешенство, и горечь - наконец вырвались наружу. При виде трупов злость усиливалась. Они опять ушли от обязанностей, от осуждения! Они бросили всё и увернулись от ответственности. Чёртовы паскудники! Дэй успокоилась в коридоре морга. Она до сих пор помнит голос врача. Добрые пожелания и напоминание про спокойствие. Вечно этот поганый тон! Пустые слова.
Дэй думала, что с двумя монстрами покончено, но ошибалась. Психолог предупредил её: такой шок пройдёт нелегко. И он оказался прав. Она сама не поняла, что пострадала. Ожоги – на левом плече кожа стала грубой как у черепахи. Но главное, её словно прожгли изнутри. Пламя возвращалось во всех кошмарах. Мать смотрела вытекающими глазами, а рука отца сжимала простынь. И никто не замечал, как Дэй горела заживо.
Пожар принёс и другие несчастья. Пропало почти всё имущество, Дэй не смогла взять опекунство над сёстрами. Каждые выходные она старалась изо всех сил: бежала в приют, где жила Файф, потом в центр помощи подросткам, где её ждала Ливайн. Это не помогало, через два года, когда ей наконец исполнилось девятнадцать, они все стали чужими людьми и не признавались в этом друг другу, хотя каждый понимал, что встречи пробуждают лишь тяжкие воспоминания. О боли. О наркотиках. О пламени. О двух монстрах, изуродовавших их детство.
Дэй предоставила сестёр их новой судьбе, для их же блага. Даже если это могло обернуться злом. Она сама с удовольствием занималась химией, проучившись почти три курса, иногда подрабатывая, и старалась удержать связь с Файф, которая переехала в Америку с новой семьёй. Но однажды, дошли слухи о довольно специфичной работе Ливайн.
Последняя их встреча состоялась в ночном клубе. Взглянув на сцену, Дэй вынуждена была согласиться, что в жизни сестры что-то не так, мягко говоря. Ливайн была в обилии украшений, одетая в чёрное, чем-то скованная. Вот уж кто меньше всего походил на обычную стриптизёршу. Она намотала на себя килограммы одежды пополам с тяжёлыми серебряными украшениями, для "особых клиентов". Штаны, юбка, лиф, расшитые монетами и ракушками, пояс с зеркалами, косточками и помпонами, браслеты, покрывающие руки полностью до локтя и даже выше, височные кольца - в таком виде она танцевала для каких-то анхуманов, и Дэй так и не узнала, для кого именно.
Тогда Ливайн сказала, что хочет стать донором и сейчас пытается вписаться в какую-то социальную программу для вампиров. Дэй не слушала, она смотрела на неё и безуспешно пыталась найти в этом размалёванном личике черты маленькой девочки, которую она так любила – черты ребёнка, который тоже когда-то хотел обычную жизнь. Дэй тогда ушла из ночного клуба, понимая, что больше не вернётся сюда. Но она ошиблась, потому что однажды Ливайн пропала без следа и в этом оказались замешаны вампиры. Очередная катастрофа, вновь пришлось взять себя в руки, оставить учёбу и броситься по следам сестры, опускаясь в чём-то даже ниже её, не замечая, что ад уже достигнут. Огонь ещё следовал по пятам, пожирал всё, и самое страшное, проклятие могло отобрать куда больше, чем казалось. Бесконечная чёрная линия их жизни могла продолжиться с Файф.
8. Характер, привычки, хобби
Для Дэй весь мир – гротеск, и она к нему приспосабливается: вкалывает, откладывает деньги и пытается не упускать из поля зрения сестёр - это последние нити, которые связывают с этой реальностью и помогают поддерживать жажду жить.
Она бывает грубой, потому старается сдерживаться в общении с неприятными личностями, без снобизма, просто чтобы удерживать себя в рамках. Не рехнуться – единственная установка, нужная чтобы добраться до Ливайн, живой или мёртвой. Поэтому наркотикам она сказала почти сразу «нет», как и курению. Лишь иногда позволителен крепкий алкоголь, любого сорта и стоимости. После работы Дэй всегда принимает ледяной душ, чтобы прийти в себя, заметить в зеркале чёрную линию и вновь взять себя в руки. К слову, даже в душ она берёт с собой глок-21 45-го калибра, а выходя на улицу - глок-17, самое незаметное оружие в своём роде. Из трёх магазинов как минимум один всегда полон патронов. Эти пистолеты легко разобрать, чтобы пронести через охрану в аэропорту и на вокзалах (ибо на стволы из полимеров рамки не реагируют), а для долгой дороги она упаковывает их в чехлы из кордуры. Если грядёт что-то грандиозное и неприятное - то прихватывается и нож фирмы "Рэдтайм" с зазубренным лезвием.
Едва знакомым кажется, что до такой работы довела её «дикость» или нелюдимый характер. К тому же, Дэй единственный человек, который не боится спрашивать у Бретона проникновенным голосом в неоднозначных ситуациях: «Ну а ты, как главная свинья, сколько уже выжрал кислоты?»
Дэй презирает людей, занижающих себе цену. Как правило, за этим она подозревает жирное тщеславие, которое не любит тешить. Будто бы чья-то задница стоит гораздо больше, чем у остальных людей (или анхуманов).
Иногда, вдруг, несмотря на комфортную обстановку или веселье, перед её глазами всё меркнет, вспоминается собственная тайна, проклятие, если угодно, о чём не хочется говорить. Она тщательно скрывает ожог. Хотя когда-то и прописывали лекарства, мази и при этом серьёзно подсовывали адрес пластических клиник… но всё это вгоняет лишь в меланхолию, ведь иначе опять придётся рассказывать, что-то описывать. Такое к чёрту не надо было раньше, и тем более сейчас.
Несколько лет сеансов «бюджетной» психотерапии позволили «преодолеть» некоторые последствия шока. В частности, кое-каких детских травм. Но врачи не смогли ничего сделать с огнём. Дэй всё ещё внутренне горит в своём отчаянии. Наверно, поэтому ей тяжело выражать какие-то глубокие эмоции. Она не любит ловить на себе взгляды и отвечать улыбкой. Да, в такие моменты она чувствует себя больной, как при простуде. Но обычные человеческие желания кажутся неясными, зазря берущими в плен, неладными, лживыми. Если родители не хотели позаботиться о своих детях, что ждать от чужих? Инстинкт одиночки, позволяющий спокойно жить без кучи друзей, подсказывает, что она воспринимает жизнь не так, как другие. Было слишком много боли, слишком много говна и компоста, и это изменило её. Теперь Дэй испытывает извращённую радость от того, что умеет обращаться с оружием, что может отбиваться от чего угодно и при этом сохранять каменное лицо.
Конечно, с уходом из нормальной человеческой среды она перекроила свои моральные принципы. Тут нельзя не упоминать о тонкой науке «варки» и всём бизнесе.
Дэй умиляют люди, которые пытаются при помощи наркотиков преодолеть собственную ущербность и решить половой вопрос. Это особенно популярно у хрестоматийных любителей винта и дамочек высшего общества с пристрастием к амфетамину. Именно такая дрянь способна создавать ощущения там, где их нет, не иллюзорно, а вполне ощутимо. Из-за этой особенности приходится иногда мотаться по ночным клубам, отсыпая что-нибудь «клубным леди», чем Дэй и славится в узких кругах. Удовольствия минимум, но зато есть возможность посмотреть на все городские дыры, где может или могла ошиваться Ливайн.
В общем, если вы не знаете, как удлинить член, если вы урод, у которого вечно нестояк, есть психологические проблемы, финансово-сексуальный кризис, убогий юмор, фригидная подружка либо одиночество как следствие отверженности и результат социальных коллизий – с Дэй, как с варщиком и дилером, можно поладить. Ваши половые проблемы она решать не станет и возиться с комплексами не будет, пошлёт к врачу, но дозу вымучает и придумает вам дело, когда «взлёт» закончится.
Естественно, о монашеском целомудрии пришлось забыть навсегда, ступив на путь сестры. «Давать под хвост» как способ регулировать бизнес давно распространён в маргинальных кругах, но Дэй не считает себя откровенно слабой или отчаявшейся и к нему не прибегает. Она решительна не только в делах чистоты квартиры, но и в плане случайных связей (сказался малоприятный опыт). В сумме всего этого зародилось довольно жестокое отношение к конченым людям, которые уже не могут самостоятельно шевелиться за собственную дозу и готовы трахать сразу всю контору, лишь бы "дали втянуть". Но иногда, Дэй с ужасом испытывает жалость к женщинам, которых бывалые дилеры при знании химии и психологии доводят до такого состояния при минимальном сопротивлении. Она не будет врать, что никогда такого не делала. И доводилось, и доводила. Но тот раз был достаточно отвратительный, чтобы заставить её отказаться от подобных ролей, и достаточно познавательный, чтобы иметь право об этом судить. Поэтому, когда приходит наркоман, которому больше нечем платить, кроме как натурой – Дэй советует тихо подрочить где-нибудь подальше и лечь спать, чтобы не мозолил глаза. Сама она принимает помощь либо бескорыстную, либо ту, за которую позволительно платить только деньгами.
Как простой варщик, она фигура простейшая, но в то же время противоречивая. Чаще всего держится в общении с достоинством, но некоторые видели чудовищные и некрасивые срывы. В последнем случае Дэй использует свою ярость, чтобы шарахнуть кого-нибудь об стенку, потому что в спокойном состоянии для неё такое недопустимо.
Нервничает и злится, когда мешают процессу работы, сидят рядом и «шкурят» под руку. Она очень ответственный и кропотливый мастер своего дела, который любит представлять себя учёным в университетской лаборатории, а не уголовницей в загаженном подвале. Когда намечается крупное дело с производством и требуется непосредственное участие, приезжает к началу процесса и участвует, но раздражается неорганизованности и неподготовленности, «если, блин, они ещё даже спички не помыли» и поносит всех, даже Бретона. Может лопнуть от гордости за то, что умеет проводить какую-нибудь химическую реакцию, а вот прочие – нет, хотя сто раз и видели, и ассистировали.
От понимания трясины, в которую попала семья, что всё равно не получилось никого привязать к себе, ни привинтить, ни остановить Ливайн – уже несколько лет мучает совесть. Может, надо было биться за опекунство до последнего.
Она готова на что угодно только ради семьи, которую любит, хотя они давно не вместе и «чудно» проводят время каждый в своём одиночестве. Потому что прошлое – да, это лучше забыть. Но это ещё не значит, что старшая сестра не может заботиться о своих «девочках», ад – не всё, что было в детстве. Может, это самое «всё» до сих пор в сердце и помогает не оставлять поиски.
9. Круг знакомых, семья
Элис и Нохам Рокко – родители, наркоманы, ныне покойные. Он – эмигрант из Австралии, она – коренная жительница Регена. Изначально их семья была благополучной, но потом что-то сломалось, и сначала зависимой стала мать, потом – отец. Погибли оба при пожаре.
Ливайн «Лив» Рокко – средняя сестра, внешне очень похожая на Дэй. С детства хотела стать актрисой, в первую очередь потому, что искала внимания к себе. Её потребность в этом провоцировала привычку получать одобрение окружающих любыми способами. Закончив школу, она проходила экзамены во все лидирующие городские театры, как и сотни других молоденьких конкуренток, но проваливалась. Рассматривалась и масса коммерческих училищ, неплохих, правда, на них надо было зарабатывать, а Ливайн очень хотела дерзнуть, поэтому пошла танцевать. На момент последней встречи с Дэй работала танцовщицей в ночном клубе, испытывала материальные трудности, хотела стать донором. Пропала без вести в 2010 году.
Файф Рокко – младшая сестра, единственная, попавшая в опекунскую семью, ныне благополучно живёт в Канаде. Она не знает ни про работу Дэй, ни про пропажу Ливайн. С 2011 бросила отвечать на письма.
Бретон Эберхарт – «босс», иногда даже друг, существо жадное, эгоистичное и мстительное. Чем-то похож на Дэй, только ещё и со слегка поехавшей крышей от войн в астрале под дозами. Помог с началом «карьеры» после того, как она бросила учёбу и занялась «бизнесом». С ним имелся тот самый неприятный опыт «механического мяса в постели», и Бретон тоже старается об этом не вспоминать, хотя слухи с успехом всё равно разошлись.
Лонг Сун – «анхуман и обаятельная тварь», вампир, коллега, нетипичный дилер, очень занятый своей нежизнью, имеет связи. Мнит себя хозяином «волшебных сил» и поэтому считает, что имеет право решать, кому и сколько дать, кого заставить ждать, и что вынудить сделать. Использует свои способности для того, чтобы удержать рядом с собой нужных существ, но при этом в силу жадности и неумения общаться с людьми делает всё так, что клиенты у него есть только пока находится непосредственная доза. В плохие времена все от него разбегаются и приходится работать «под боком» Дэй. Лонг нашептал ей про связь сестры с вампирами и познакомил с Бретоном.
Окафор – постоянный клиент, довольно состоятельный и приносящий стабильный доход, хотя живёт в очень грязном районе, считает Дэй сволочью и действует топорным методом, чтобы получить дозу. То ли он хочет залезть в трусы, то ли правда любит её варку – неизвестно, но жить мешает назойливостью. В результате всегда остаётся в привычном одиночестве. Не любит, когда за него кто-то что-то решает. Даже варщик.
Мариан Рефиньо – близкая знакомая многих наркоманов, рыжеволосая статная женщина, правильная и праведная, «не употребляет, но сочувствует». Работает в социальном центре по поддержке больных наркоманией, как-то связана и с программой донорства. Постоянно печётся об истине и справедливости, но видимо, живёт в мире иллюзий и фантазий, считает вампиров/оборотней существами низшего сорта. Рассказала Дэй о дилерах, которые довели Ливайн до донорства вампирам. Мариан помогла наладить связь с Лонг Суном, и ему Дэй больше доверяет. Старается общаться с ней только по телефону, потому что дамочка производит впечатление того человека, которому очень хочется засунуть всю гуманистическую жалость в зад.
Абрахам Умбер - психолог, пятьдесят два года, довольно состоятельный специалист. Работа в приютах с беспризорниками и трудными подростками составляет ядро его личных и профессиональных интересов. Дэй была его клиенткой около двух лет, и на своих сеансах они, естественно, обсуждали не первую любовь или школьные танцы. В первое время после пожара Абрахам старался оградить её от неизбежных ошибок, движения наугад, бесцельности. Возможно, это дало эффект, но не совсем такой, на который он рассчитывал. Доктор оказался в лёгком шоке, когда узнал, кто продаёт его жене амфетамин.
Джейром Сноудан - вампир, внешне агрессивный, год назад вежливо попросил оставить поиски Ливайн и после угрожал. Неизвестно к какому клану принадлежит и от чьего лица действует. Возможно, работает не один. Даже при связях нельзя точно вычислить его сира и область действия.
10. Сверхъестественные умения
отсутствуют |
