6. Внешность
Из круглощёкой добродушной на вид девушки с обыкновенной для той эпохи внешностью она перевоплотилась во что-то неживое, как мраморное изваяние. После обращения несведущие и суеверные стали говорить, что родители зачали её при «Белой Луне» (зимнем полнолунии), хотя это просто смерть взяла своё. Бесс среднего роста, стройная, лицо с крупными, чётко вылепленными чертами, но мягкими. Глаза – серые, с тяжёлыми веками.
Одной из отличительных черт являются волосы - вьющиеся локоны, которые она отказывается отрезать или красить, в память о своей эпохе.
Она обладает эфирным вокалом, готовым рассеяться в любую минуту, как улыбка чеширского кота, оставив только звуки музыки. Запредельно холодный, но сильный голос хорошо ложится на медленную музыку, словно живёт в своём особом измерении, далёком от современных скоростей, как рапид - от ускоренных трюков старого кино.
Она говорит таким убаюкивающим тоном, что мнительный собеседник может безотрадно начать "грезить" (флёр вампирского зова), но это только грубый намёк на те ощущения почти полной прострации, в которой слушатель плавает. Подобный психологический эффект действует на всех, кроме собратьев.
Впрочем, для того чтобы оценить пение Бесс не нужно быть ценителем, этот странный сплав мёртвого и живого работает как устройство по стимулированию воображения, выводя далеко за пределы смертных фантазий, включая что-то в подсознании и находя какие-то глубинные инстинкты. Инстинкт удовольствия - один из первых. Развитый зов может вспарывать любой покой, медленно распускать зловещую паутину вокруг живого, ловя его как бабочку, может впрыскивать яд оцепенения и гипнотизировать неестественностью.
Она представляет собой не только некое существо, застывшее во времени, но и человека, который не может насытиться полученной свободой. По приезду в Реген она купила много одежды и с тех пор почти не обновляла гардероб. Узкие юбки до колен, пальто из драпа, шёлковые блузки - в этом скрывается стремление как-то состарить себя, но чаще всего она просто напоминает учительницу младших классов. Даже грубый макияж придаёт совершенно не то очарование "зрелости" и это её злит. Брюки Бесс так и не признала, и до сих пор считает их слишком откровенной деталью для женщины. "Облегают там, тут и здесь", - думает она, с ужасом глядя на обтянутые ноги девушек.
Дома она носит, мягко говоря, экзотичную одежду - серебряное кимоно, которое заполучила в первых гастролях. Некоторых такой облик шокирует, потому что металлический блеск ткани придаёт Бесс несколько инфернальный вид. Благо, в таком облике её видели единицы. Обычная и единственная деталь из украшений - старая заколка для волос, с камеей в виде лица Венеры.
7. Биография
«Изабелла с базиликом» - вот самое расхожее прозвище среди вампиров, намертво приросшее к имени Бесс Уолл. Её жизнь со смертью связало роковое знакомство, в Англии 1790 года. Вся история началась с учительницы-генуэзки, которая жила недалеко от Саутгемптона и давала уроки музыки. Она немного хромала, была почти богата и смотрела в оба – сводила «волков и овец», ненавязчиво подбирала пару для состоятельных людей. Ничего удивительного, что однажды в её доме появилась Бесс – прелестная особа, одетая матерью скромно, дочь поверенного по финансовому надзору. Господин Марон Кабриоль – давний клиент «заведения», хотя и молодой на вид, сразу приметил её и увлёк в свой круг общения.
Ничего загадочного в этих пасторальных отношениях не было, но Бесс часто терялась в догадках, почему Марон предпочитает тень свету. Не знала она и игр, которые он обычно замышлял с своими «бедными овечками» и их кровью, «вовсе не желая гибели». Именно так, используя наивность, он давал самому себе спектакли для развлечения. Было бы неосторожно причинить боль девушке сразу, поэтому Марон сначала решил встревожить её ум. В таком направлении он сориентировал тонкость своего обращения и манер, выполняя задачу. Бесс оказалась очень набожной наивной дурочкой, и появилась мысль представить ей неизбежность вечного проклятия.
-Увы, милая моя, - сказал он ей, слегка отворачивая декольте, и указывая на маленькую родинку. – Дьявол отметил вас своим когтём. Ни молитвы, ни причастия тут уже не помогут.
-Я скажу об этом моему духовнику…
-Не делайте этого! Положение только ухудшится, - Марон скорбно вздохнул. – Ваша участь предопределена с рождения. И нет никакого выхода.
Бесс была католичка, но мать её - протестантка. Учение о предопределении душ, смысл которого ребенку недоступен, тем не менее было у неё в крови, впитанное с молоком. Но Марон не боялся, что она расскажет кому-то о глупых разговорах про проклятие, потому что учительница держала её на крючке, устраивая тайные свидания.
Однажды, оставив одну в комнате «возлюбленную», Марон позаботился о том, чтобы она могла слышать всё, что говорится в соседней комнате.
-Как жаль, что Бесс обречена. Вы слышали, что было сказано в том году за кафедрой?.. Для отмеченных дьяволом муки будут продолжаться даже тогда, когда кончится Вечность. Не ужасно ли это, если представить себе её в адском огне? Палящий жар, страшные крики, пронзительнее тех, что издают преступники, когда их живьём колесуют на площади, трупный запах, к которому нельзя привыкнуть, пытки, чинимые демонами, отчаяние от сознания, что этот кошмар никогда не кончится, одиночество… Невозможность… Постоянное насилие над душой и телом… Наказания… Гнев Господа…
Сказав всё это, он, как ни в чём не бывало, вернулся в комнату и поцеловал Бесс. Её била дрожь, лицо было залито слезами, и когда Марон лицемерно спросил её о причине этих слёз, она беззвучно затрясла головой. Отныне вампир не переставал время от времени намекать на «сатанинскую метку», так что дело двигалось. Бесс худела и бледнела на глазах от страха перед будущим. И вот, она забила себе голову всеми химерами об аде, а Марон уже начал надеяться организовать какую-нибудь драму, в духе итальянских опер. Это была игра! Но Бесс бросила посещать и уроки генуэзки, и вообще её дом, прекратились встречи с возлюбленным. Маленький обман провалился. Долго о Бесс местные вампиры не слышали, хотя развязки ждали. Тем не менее, Марон мог поклясться, что образ неизбежных адский мук в ней запечатлён навсегда.
Но события часто происходят быстрее, чем мы ожидаем. Марон был приятно удивлён, получив предсмертную записку в духе любовных писем, где говорилось о прощании перед затяжным прыжком в пропасть. Бесс решила покончить с собой из страха попасть в ад, а вампир, конечно, пошёл на последнее свидание, отсмеявшись.
-Ты прыгнешь в реку, чтобы спастись от дождя, - предупредил Марон, стоя рядом с девушкой в высокой каменной башне. – Большая глупость.
-Это всё равно, в любом случае меня ждут вечные муки, - кажется, она оделась роскошно, на античный манер, наверняка по навету своей торговки нотами – тоже вампира. Театральность тогда ценилась.
-Когда ты бросишься вниз, то распластаешься как раздавленная жаба, вся улица побагровеет от крови, внутренности вывалятся наружу, а твои чудесные волосы смешаются с мозгами. Может, ты ещё кого-нибудь зашибёшь или сломаешь хребет старушке...
-Ничего, булыжники сполоснут водой, а старуху отправят в богадельню…
Такой ответ развеселил Марона ещё больше, чем предполагаемый суицид. Придать это дитя смерти, аду или раю, монастырю – было решительно невозможно. Он предложил отсрочить встречу с дьяволом, болезнями, старостью... Как оказалось потом, Марон Кабриоль, он же Коллекционер (в кругах вампиров), оказался, мягко говоря, не тем существом, с которым хотелось бы провести не то что вечность, но и тленную смертную жизнь. Это Бесс поняла ещё в долгом процессе обращения, когда всё тело ныло, словно насаженное на кол, а одежда быстро пачкалась кровью и не стиралась. Марон любил во время обращения хватать её за волосы, заставляя «чувствовать вкус» и смеялся, как гиена, при виде всего этого. Всегда, когда его новообращённые кричали и отбивались, он жадно пожирал глазами подобные сцены, иногда с близкого расстояния.
Поначалу Марон показался машиной, которая «не убивает, а отправляет к праотцам». Он считал, что так стирает с лица земли всех, кто слишком прилежно изучает священные писания. Эта ненависть не особенно удивляла (при таком сложном характере), но случай оказался ещё более запущенным: Марон утверждал, что его сестра, Маргарита, когда-то ушла в монастырь и прокляла его. И Бесс так сильно напоминала «сестрёнку»… Она несколько раз, в первое время после обращения, безуспешно пыталась начать самостоятельную жизнь. И что сказать, во эпоху перемен, когда переименовывались улицы, появлялись декларации прав, святой Илья и Екатерина заменялись Правом и Равенством – у Бесс, так и застывшей в своей эпохе умственно и морально, не было шансов вести жизнь более удобную, чем с Мароном. Он обращался с ней едва ли лучше, чем с другими своими детьми, но избавлял от многих неприятностей голода и одиноких блужданий, непринятых среди вампиров. Рядом с господином можно было уверенно шагать в любом ночном городе. Но Бесс никогда бы не подумала, что в ад можно погрузиться и живому, никогда она и при жизни не представляла такого безумного дьявола, как господин.
Скандалы начали происходить уже после обращения. Любое новое веяние моды или принятый закон давал Бесс пищу для получасовой беседы с собственным господином, беседы, приправленной обвинениями, что он намеренно всё время контролирует её, чтобы та никуда не могла пойти и чтобы с ней ничего интересного не происходило. В конце концов, и ей, отчасти девушке, срочно был необходим отдых в обществе. Однако Марон, который не мог тогда отважиться дать дочери взбучку, говорил, новообращённой дурочке, что случись чего – высасывать кровь из людей ей придётся в одиночку, чего она так боялась.
Они много путешествовали по Европе, пока не осели в Штирии, богатой лесами и сочными крестьянами. Естественно, Бесс не раз пришлось менять имена, играя с анаграммами имени «Маргарита»: Этира Грам, Ирата Мгар, Тагра Имра, Риама Гарт, Тамара Риг… Имея какие-то связи, Марон купил в долинах Энса промышленное предприятие по обработке руды. После инцидента с семьёй местного священника-протестанта, им пришлось вновь задуматься о месте проживания, и по обоюдному согласию была выбрана Сицилия. Переселившись ближе к людям их отношения несколько усложнились. Двоим пришлось искать работу, которая не вызовет подозрения и не помешает охоте. Бесс выбрала роль «молодой» учительницы музыки, но чем занимался господин – она не знала. Иногда он пропадал неделями, в конце концов, возвращаясь к своему «почти самому старому ребёнку», падая на колени и требуя утешения. Марон увлекался каким-то человеком (она даже не знала его имени), но вместо обращения пошёл на убийство, что было в его стиле. И так повторилось ещё два раза, из-за чего вновь приходилось метаться с места на место.
Бесс всегда было известно заранее, что ждёт её через несколько дней – а ждало служение господину. Или она занималась чем-нибудь другим, связанным с музыкой, пьющей из неё кровь, с музыкой, которую Бесс любила сама и заставляла любить других.
Уже за несколько улиц до «музыкального дома» Бесс, как обычно, пристально всматривалась в людей вокруг, словно охотничья собака, которая берёт след. Удастся ли ей сегодня укусить ученика или ученицу? Бесс каждый вечер намеревалась насильно овладеть кровью этих молодых людей, которые, будучи доверчивыми и любвеобильными, постоянно крутились вокруг. Налитые кровью чужие жизни, в которые вампиру предстояло вцепиться мёртвой хваткой.
Едва её ученик начинал считать, что за ним никто не наблюдает, как синьорина Уолл с трепетом тут как тут и готова тайно и без всяких приглашений последовать за ним. Она выскакивала из-за угла, внезапно появлялась из глубины коридоров и переулков, возникала в кабинах лифта, словно заряженный магией джинн из бутылки. Иногда она охотилась после концертов, сравнивала одного виртуоза с другим и пила кровь, прикладывая мерку своего музыкального вкуса. Она кралась за людьми вне поля их зрения, наблюдала за их отражениями на лакированных поверхностях музыкальных инструментов. Народная молва приписала ей славу «лихорадки мастеров», но эти слухи слабо имели к Бесс отношение. Она кусала не только музыкантов и выбранных заранее жертв, но и неожиданно попавшихся на пути людей. Жертвы страдали делирием и галлюцинациями, после которых сваливала слабость. В отсутствии Марона голод только обострялся…
Но время шло, и господин перестал быть центром мира. Тому, что Бесс знает об одиночной охоте, она научилась в Сицилии, тайно подглядывая за Мароном, а то, чем она является на самом деле, а именно, застывшим во времени чудовищем и изнутри, и снаружи – пришлось познать самой уже позже.
Начав самостоятельную охоту, пришлось страдать от страхов и опасений. Ведь её жизнь восемьдесят лет зависела от Марона. Но действительно ли он способен любить хотя бы своих детей? Бесс больше не знала, можно ли доверять его постоянным заверениям в том, что она его любимое «творение». Хотя после неё он никого не обращал, только убивал. Впрочем, как и всех своих детей, рано или поздно. Стоило только надоесть «экземпляру» в «коллекции».
Марон всё это время предупреждал о кривой дорожке вампиров-одиночек. Осуждал за то, что она оплакивает свою смертную сущность «как Изабелла горшок с головой возлюбленного, проросшего базиликом». Когда господин не тряс перед её носом философскими размышлениями о подаренной «прекрасной вечности» (уж лучше вершина голода, чем ложбина смертной жизни), вечности, которая при должном поведении не приведёт Бесс в ад, он рисовал в её воображении страшные видения, связанные с согласием стать «приспешницей сатаны».
Но вопреки своей мнительности, Бесс стала быстро забывать кошмары. С каждым годом становилось яснее, что она не в состоянии не то что служить Марону, но и жить рядом с ним. Они всё чаще скандалили, постоянно сыпали упрёками, доводя дело до некрасивых драк, в которых Марон не брезговал применять какое-нибудь оружие, испытывая регенерацию дочери. Но это было всего лишь увертюрой, ещё ненастоящей болью, как теперь думает Бесс.
Обратив Светлану, она сделала определённый шаг. Вообще-то, об этом Марону не полагалось даже знать. Но Марон, как типичный тиран, заявил, что он давно предполагал такой поворот событий. Тогда в нём воспылала настоящая ненависть, ведь любовь к новому ребёнку разрасталась и затронула куда больше, чем преданность сиру.
Марон обещал подготовить дочь для роли «матери», но в результате, не сдержался и Светлана погибла. Что было, собственно, предсказуемо и за что себя пришлось особенно винить.
И потом наступило самое мучительное время. Бесс в своих мыслях с отвращением представляла, занимаясь самобичеванием, как она, словно бесчувственный труп, будет лежать в гробу и как смешается с землёй. Дар, который до этого презирался и держался в небрежности, полностью забрал власть над существованием. Она превратилась в ничто. И ничего другого для неё более не существовало. Сил тогда едва хватило, чтобы пырнуть на прощание господина осколком стекла и скрыться на первое время.
Марон стал тихо преследовать её, когда преодолел первый порыв убить дорогое дитя. Он отказывался от мысли свернуть ей шею, потому что хотел откровенно поговорить. Бесс, в ярости как живая женщина, казалась милее, чем привычная «мёртвая невеста», для воспитания которой потребовалось столько сил.
Одержимая голодом и местью, Бесс решила убить, в канун 1914 года, единственного более старшего (и пока живого) ребёнка Марона, чем она сама – Гальярдо Баро, но не смогла. Даже Марону она не хотела причинять такой боли. И это было к лучшему, как оказалось. Гальярдо на многие годы оставался единственным другом.
Понадобилось пятнадцать лет, чтобы сбросить оцепенение после смерти Светланы. Уединённо живя в Тоскане, Бесс многое обдумала, а потом бросила скрываться.
После этого понемножку, будто неохотно вспоминая, начала рассказывать Гальярдо о своей жизни. Как проходило обращение. Об охватившем остром чувстве утраты смертной сущности. О том, как одиноко ей было, пока Марон держал её при себе, и о том, что она не решилась бы на то, что хотела сделать с ним, если бы не это одиночество и смерть Светланы.
-Я жалею о многом, - потом скажет она наконец. – Но ведь другого выхода не было. Я уверена. Что хуже всего? Что я хочу всё рассказать, всё, что чувствовала после обращения – и не могу. Живые не поймут.
Возвратившись в «реальную» жизнь после уединения, она была растеряна и не могла скрыть неловкости нового положения. Если верить слухам, Марон всё-таки встретил окончательную смерть, что при его нраве было естественно.
Всё кончилось. Так просто. И столько уже раз она думала о Светлане, о своём почти мёртвом клане… что же теперь дальше? Забыть об этом и всё? Бесс старалась жить, изо всех сил избегая мыслей о Мароне, о том, чтобы проверить слухи. Давалось это с трудом. Во время прогулок с Гальярдо, говорили только о новых условиях жизни и перспективах, но и тогда Бесс вдруг ни с того ни с сего замолкала. Даже когда появилось кино, как новое чудо света, в темноте зала она отключалась. Гальярдо знал, что у сидящей рядом Бесс - совсем другие мысли. Может, о смерти Марона, может, о смерти в целом. Но он чувствовал это почти физически.
Обычные мытарства продолжались до пятидесятых, долгое время для Европы, пока Бесс не решила переехать в более оживлённый город. Хотелось шума, куда-нибудь в толпу, чтобы там можно было потеряться – вот она и выбрала Реген. Зарабатывать на жизнь приходилось как и в старые времена – уроками музыки или другой околомузыкальной деятельностью.
После закона 1959 года от одиночной игры на фортепиано Бесс естественно перешла к работе в оркестре (хотя и не имела должного опыта). А там уже её пригласили работать с известным дирижёром Марком Пицлерром, любителем «миловидных и талантливых» вампиров. Он счёл, что из Бесс выйдет хорошая вокалистка и направил её к бывшему директору Музыкальной Королевской Академии. Это был новый этап в социализации. И, поправив финансовое положение, она поселилась в приличном районе, на седьмом этаже солидного, мрачного дома без лифта, в четырёхкомнатной квартире.
Бывшему директору понравился холодный голос и внешность Бесс, и он стал готовить её к экзаменам. Конкурс в академию в 1962 году был 12 человек на каждое из шести мест. Бесс была слишком необразованная по меркам современности – не знала, например, что такое «пастеризованное молоко». Мешала и стеснительность, некоторая зажатость. Однако, в Академию её приняли, и она с радостью взялась проникаться веяниями современной жизни людей. Училась старательно, но нередко пропускала занятия. Прославилась тем, что в ответ на вопрос: «Кто стоял у власти в России в пятьдесят первом?» сказала: «Коммунист». Прилежно занималась игрой на контрабасе, много внимания уделяя системе движений, где каждой ноте соответствует определённый жест: откидываешь голову – это высокая нота, держишь голову прямо – берёшь спокойную тональность. Эти уроки пригодились ей потом, в жизни. Постепенно она стала выступать с коллективами людей и анхуманов.
Неизвестно, как бы сложилось дальше её существование, если бы высшие силы не свели её с саксофонистом Дэвидом Стиллером. Этот человек вёл несчастливую жизнь. Дэвид, которого в узких кругах называли Тузом, являлся уличным музыкантом. Безработным и бедным. Бесс увлеклась новыми музыкальными направлениями, в том числе и джазом, и попыталась пристроить нового знакомого в Академию. Но Дэвид оказался нечистым на руку, как классический бродяга с музыкальным инструментом за душой, поэтому однажды его арестовали прямо во время концерта и приговорили к шести годам тюрьмы.
Бесс упорно не верила в его вину, и устроила побег с раздобытым фальшивым паспортом. Спасся её протеже в Америке и, в общем-то, оценил заботу, завязав с криминалом. Через пять лет он уже возглавлял в Штатах крупный концертный зал, а вскоре перешёл в кино. За пятнадцать лет, не без поддержки своей «мёртвой невесты» (как он с иронией называл Бесс), энергичный бывший заключённый и саксофонист снял 20 фильмов и стал довольно известной личностью.
Оба, несмотря на годы, поддерживали тесную связь, и впоследствии Дэвид снял Бесс в небольшой эпизодической роли. Правда, она так испугалась камеры и толп людей в студии, что зареклась когда-нибудь ещё повторить подобный опыт. Но этот смертный, бесцеремонный холерик с громким голосом, франт, также влиял на её жизнь и помогал примеряться со многими неудобствами, вроде обыкновенного голода. Кроме того, Бесс увидела в нём что-то от Светланы и решила в некотором роде сделать своим «ребёнком». Эту роль Дэвид принял без возражений.
Оркестр «Эглар» вместе с людьми, анхуманами и музыкальными инструментами надолго стал для неё семьёй. Благодаря работе в нём она познакомилась с флейтисткой Ванессой Голлуэй, которая привила ей любовь к народной ирландской музыке и танцам.
Поскольку ночная жизнь для всего человечества взыграла в 20 веке «новыми красками», спрос на концерты с вампирами имеется. Долгий опыт Бесс в музыке не пропал даром и она стала типичным анхуманом, который с удовольствием использует свой дар и долгожительство.
8. Характер, привычки, хобби
Англичанка по рождению и мировоззрению, Бесс отличается ярко выраженным нордическим характером, сдержанным до холодной флегматичности, отрешённым до определённой даже инопланетности. Однако это как раз то, что раньше нравилось любителям полицезреть "классических кровососов".
Знакомых среди анхуманов и людей достаточно, но она питает сильную склонность к одиночеству. Хаотичный шум недолюбливает, как и политику, которая никогда не волновала. Много гуляет по ночному городу, хорошо знает все районы. Страсть к неспешным прогулкам сохранилась ещё с детства. Часто просто приходит к театрам, и «сторожит» служебные входы, чтобы поглядеть на актёров и музыкантов после представлений. Эта привычка у неё осталась после жизни в Сицилии и в начале 60-х навлекала гнев органов правопорядка, сейчас всё стихло. Но часто Бесс спрашивает себя: «А что, если?..»
Есть тяга к лицедейству и перевоплощению. Если ситуация того требует, она легко примет роль дурочки, оденет платье с пышными оборками и покорно улыбнётся. За игрой в стереотипы легко спрятать истинную сущность, которая мало кому понравится.
Не смотря на работу с известным оркестром, которому она прослужила более сорока лет, Бесс поражает необычным для музыканта качеством. Не любит публичность. Почти никогда не говорит с журналистами, прячется от почитателей, яростно огораживает свою жизнь от любого любопытства. Одним словом, хотя она и не знает Пастернака, ведёт себя в согласии с выражением «быть известным некрасиво».
Самоконтроль даёт сбой, стоит кому-то ограничить свободу или напомнить про прошлое. Бесс постаралась, чтобы остальные вампиры хорошо уяснили: она никогда не была дичью, а Марон – охотником. И это убеждение настолько вошло в кровь и плоть, что она ничего не замечает и не любит, если диктуют, когда бежать и переходить в атаку. Ненавидит быть преследуемой и не смотрит назад.
Очень ошибочно видеть в Бесс «интеллигента». Чувства к бумаге, естественно, не перекрывают голода. И дело не только в той галантности, которая приобретается с годами, пока вампир учится соблазнять своих жертв, за этой внешней рафинированностью скрывается гораздо более глубокое подводное течение, с опасным монстром - голодным хищником. Ко всему великолепию жизни среди людей ей до сих пор удаётся присовокупить неосознанную жестокость, и совсем уж неуместный «вечный голод», который иногда приходится утолять незаконными путями.
Нет ничего совершеннее мелодии бегущей по венам крови. Бесс часто слышит её голос, сидя рядом с каким-нибудь смертным. Эта песня наступает и заполняет всё, как цунами, не оставляя голодному вампиру даже щели для бегства. Полушёпотом, и в полный голос на острие оперной драмы, раненым всхлипом в сетях какой-то древней ритуальной песни – музыка крови разная, как стихия, её много в людях, как воды в море и птиц в небе, но её нельзя пить безнаказанно. А голод, который носит особенный оттенок после смерти Марона, до сих пор иногда возвращается.
С возрастом пришла расчётливость и конструктивный подход к проблемам, всё дальше на задворки стали оттесняться спонтанные эмоции, всплески и прочие слабости. Поэтому её жизнь жестоко сплетена прагматичностью. Девиз таков: «Доверяй – но проверяй».
Бесс слишком хорошо знает как и что делать в критических для вампира ситуациях, и когда этот опыт, это звериное чутьё начинает работать и рассудок перебирает формулы, ничего хорошего ждать не приходится. Многим она кажется холодным наблюдателем, хотя, это черта всех существ её расы.
Индивидуальные занятия музыкой она так и не забросила (клиенты есть всегда, как и интерес к урокам с вампирами), что считает любовным посланием собственному же одиночеству. Приятно ведь посидеть рядом с теплокровным человеком или собратом, создавая музыку?
9. Круг знакомых, семья
Марон «Коллекционер» Карболь – господин, ныне мёртв. Его истинное имя и возраст так и остались загадкой, даже для его детей. Как и обстоятельства смерти.
Светлана Китс – «дочь» Бесс, вампир, давно мертва. О её прошлом ничего неизвестно, кроме того, что Светлана скрывалась от кого-то. Возможно, и не под своим именем. Познакомилась с Бесс в лавке старьевщика, когда хотела купить столовый итальянский нож, работы шестнадцатого века. На лезвии были выгравированы ноты с молитвами, которые должно петь до и после принятия пищи. Бесс восхитилась изощрённостью вещи и попыталась на основе этих нот восстановить вероятные версии исполнения. С разрешения Светланы, конечно. Позже девушка захотела брать у новой знакомой уроки музыки и вскоре узнала «тайную сущность» Бесс. Это её не испугало, она всё равно захотела обратиться, не смотря на честные предупреждения о неудобствах «жизни во тьме». Но опасаться, конечно, стоило знакомства с Мароном.
Дэвид Стиллер – близкий друг, режиссёр, музыкант. Доживает свою жизнь в Штатах. У него с Бесс сложились своеобразные отношения. Не смотря на разгульный образ жизни, всегда считал её «своей мёртвой невестой», а она его – «своим живым ребёнком».
Гальярдо Баро – «старший брат», в сорок втором перестал писать письма. Есть подозрение, что уже покойный.
Виктор Альва - коллега, вампир. Знаком с Бесс ещё с Академии. Вместе пришли работать в «Эглар». Имеет мировую известность и победу на Конкурсе имени Чайковского. Ведёт активную концертную и преподавательскую деятельность, делает записи, организовал свой оркестр "Ирландия".
Ванесса Голлуэй – человек, флейтистка, близкий друг, североирландского происхождения, родом из Белфаста. Известна как «музыкант с золотой флейтой». Попала в «Эглар» благодаря своему дяде, руководящему другим известным ансамблем. Ванесса раньше брала частные уроки игры на фортепиано у Бесс, на этой почве они и сошлись. Помимо классической музыки её интересует и современная, поэтому она сотрудничает со многими композиторами.
Густав Воанн – дирижёр «Эглар», человек. Родился в Великобритании, обучался игре на скрипке в Академии Музыки, где его изначально не допускали к занятиям по дирижированию, ввиду плохой игры на фортепиано. Тем не менее, вместе с другими студентами, он зачастую выступал дирижёром образованного им самим оркестра. Первое широкое признание к нему пришло в 2000 году, когда он заменил другого заболевшего дирижёра на исполнении оперы «Дон Жуан». Год спустя, при схожих обстоятельствах, он заменил другого в Регене на «Волшебной флейте» и первый раз сошёлся с «Эглар». Там он познакомился с Бесс, которая помогла наконец овладеть проклятым инструментом – фортепиано. И даже роялем. Густав решил остаться в Регене и продолжить сотрудничество с «Эглар», вскоре став его главным дирижёром.
М. М. – некая «последняя дочь Коллекционера», которая жила с ним последние годы. Категорично настроена по отношению к Бесс, часто пишет письма с угрозами. Безликая и словно неуязвимая, постоянно напоминает про «подаренное Мароном спасение от ада», чем вызывает бурную реакцию, включая отвращение.
Артур Кинг – оборотень, потенциальный враг, занимающий лидирующее положение в криминальной среде Южной Америки. Откровенно говоря, относится к мафиозной группировке. Его подчинённые опираются на принцип беспрекословного подчинения и строгого соблюдения правил, поэтому «компания» Кинга славится стабильностью и специфической исполнительностью любых приказов. Марон когда-то имел дела с оборотнем, и не самые чистые. Бесс подозревает, что именно он помог "кровососущему паскуднику" отправиться на тот свет. В восьмидесятые годы Кинг замаячил и на её горизонте и до сих пор пытается намекать на что-то связанное с Мароном, видимо, не зная о «тёплом» расставании с сиром. Бесс не особенно боится его, но неудобства он доставляет. Кроме того, непонятно, что ему надо, ведь прошло уже больше половины века. Но Кинг упорно напоминает о себе.
Джон Фавро – адвокат, усилиями которого Бесс так и не получила заветную категорию M от ОКПУ. По данным прессы, из-за проявления несогласия с законом о категориях, дважды лишался полномочий. Имел конфликт с одним судьёй, и довёл его до отставки. Очень амбициозный молодой юрист, готовый идти по головам. Не раз заявлял о давлении на себя коллегии судей в процессах по правам анхуманов в части нарушения права на свободу. Джон славится своей высокой ценой и независимостью, а также любовью журналистов.
10. Сверхъестественные умения
В соответствии с расой.
В силу возраста, удалось развить одно расовое умение – зов, за что ОКПУ присудило ей категорию L. Этот дар не работает в концертном зале с массой народа. В Штирии, и позднее в Сицилии, Бесс применяла его только со спящими. Нападение, когда можно создать в подсознании ощущение безлюдья, чистоты и пустоты, с оттенком, может быть, чего-то приятного. Эту способность она предписывает особому чувству "отзыва" крови человека на голос вампира, когда в смертных снах, на вид разрозненных и алогичных, вдруг обнаруживается качественная иллюзия, вокруг которой срастается весь сюжет, отбрасываются ненужные детали кроме одной - фигуры самого вампира. Подверженные такому внушению живые страдают бредом, лунатизмом или делирием. Во снах Бесс предстаёт в своём прижизненном облике, манит, пока существо не почувствует неприятный толчок в теле. Исход таких ночных посещений очевиден - тело у смертного перехватывает от боли, после которой жажда становиться ещё сильней, чем прежде, и "другая". Но чем старше существо, тем сложнее Бесс контролировать ход сновидения или покинуть его пределы. Выманивать людей из домов теперь сложно, да и опасно стоять под их окнами, ведь зов подразумевает обоюдное проникновение в сознание друг друга, и можно самой лишиться чувств, а потом проснуться от боли под солнечными лучами, не говоря уже про ОКПУ. |
