6. Внешность
Как и все оборотни, Лиам выглядит вдвое младше своего возраста, но вопреки мужественному образу, сложившемуся в масс-медиа, похож больше на школьника выпускных классов, чем на мощного красавца-мордоворота. Голод и нищета сделали его щуплым и худым; поджарые мышцы таят большую силу, чем кажется. Одет хорошо, но не по размеру; растрепан, выглядит болезненно и бледно, и за это сам себя с отвращением называет сраным наркоманом.
Затравленная сутулость Лиама и невысокий, всего 170 см, рост позволяют смотреть на него свысока. Светлые глаза посажены глубоко, над ними нависают густые хмурые брови, поэтому взгляд Лиама тяжел и суров. Он имеет привычку, не мигая, вгрызаться глазами в собеседника столь внимательно и дико, что это порою навевает страх – и верно, потому что знающий человек может различить в этом крайний голод.
Ухмылка не волчья – собачья, веселая и нервная, всегда перекошенная направо. Только на нее меняется мрачное напряжение, навечно застывшее на Лиамовском лице. С редкой небрежностью относится к тому, как выглядит; может отрастить себе куцую бороду, пока не доберется до отеля, где в ванной с тараканами соседствует бесплатная бритва, а может побрить голову налысо и в скитаниях вспомнить про волосы лишь тогда, когда они начнут лезть в лицо.
Рожей своей, пусть и где-то притягательной, Лиаму не блистать ни в журналах, ни в кино: слишком хищный, такие существа напоминают людям, что они никогда не смогут контролировать тех, кто отличается от них. Однако из-за неправильного, оборотничьего прикуса обрисовался волевой, мужественный подбородок, в сочетании со светлыми волосами и голубыми глазами это иногда заставляет провожать Лиама взглядом, если, скажем, вы столкнулись на улице. Впрочем, парень с привычкой возбужденно ходить желваками да неотрывно пялиться куда-то быстро разбивает какое бы то ни было положительное впечатление. По-хорошему, дальше уже начинается жалость.
У Лиама стремительная, быстрая и тихая походка человека, который никогда не будет бродить бесцельно и знает, куда идет; всегда держит кулаки в карманах. Из-за частых обращений в волка вынужден воровать одежду, поэтому джинсы и куртки никогда не изнашиваются.
Словом, такой человек был бы лишним, нежелательным в любой компании и любом обществе: оно вытесняет его, как вода упруго и резко выталкивает мяч. Лиам Батц – парень неудобный и колкий, под стать собственному несуразному имени.
В оборотничьей форме на данный момент едва ли крупнее взрослого волка, но наблюдательные люди найдут отличия. Одно из них – всё те же пронзительно-голубые глаза, светлый окрас или мощно развитые задние лапы, дающие способность к прямохождению.
В обеих формах особая примета – на редкость потрепанная шкура. Можно различить бледные пятна от сошедшего лишая и жуткий шрам от когтей на пояснице.
7. Биография
Ей было двадцать шесть, ему сорок, и это был глупейший поступок в ее жизни: в результате этого союза появился Лиам. Главной же проблемой стало то, что отец семейства, Юджин, давший им всем фамилию-собачью-кличку, страдал оборотничеством и передал его своему сыну. За это Лиам обязался ненавидеть его всю жизнь.
Началось всё в Шотландии, в милом небольшом городке Нэрне. Серьезная девушка Дэйзи, алчущая свободы и знаний, наконец-то поддалась ворчанию матери и нашла любовь своей жизни. Мать, конечно, осталась недовольна: рядом с Дэйзи этот Батц выглядел младшим братом, но он был значительно умнее юной девушки, помнил Вторую мировую и своей привлекательностью (а также опасностью, ведь это так круто, встречаться с оборотнем!) влюбил ее. Ей было двадцать шесть – и она забеременела Лиамом. Хотя они с Юджином прекрасно знали, что могут породить еще одну нечисть, к которой в то время все были далеко не столь терпимы, они решились и на свадьбу, и на роды.
Лиам появился 14 марта 1977 г. Детство у мальчишки не задалось, ибо тянулось вдвое дольше любого другого унылого детства. Отец по своей волчьей натуре был груб и даже иногда балансировал на грани убийства, за что его постоянно контролировали власти; матери доставалось много, и она увядала на глазах, хотя Юджин оставался молод и прекрасен. Лиама в маленьком городишке никто не любил. Учиться приходилось медленнее из-за особого темпа развития (что долгое время было единственным признаком склонности к оборотничеству), а специальных школ к тому времени в Нэрне еще не было. Перебрав всех возможных репетиторов и частных учителей, Батцы дружно закрыли глаза на образование Лиама. Тем более, он был неглуп, но ужасно ленив и постоянно дрался то с учениками, то с наставниками. Проблемы были другие, серьезнее, и отбивающийся от рук сын в них не входил.
А происходило вот что: скажем, Лиаму было десять лет, а Юджину пятьдесят – а выглядели они на пять и двадцать три; Дэйзи же действительно старела, красота ее превращалась в труху. Она любила Юджина искренне, а Юджину, пожалуй, интереснее было виться за короткими юбками и хорошенькими лицами. Мать сходила с ума, и Лиам всегда знал, что это из-за них с отцом, из-за того, что они другие. Успокоение Дэйзи нашла лишь на дне бутылки.
Когда она отпраздновала свои пятьдесят лет, рядом с нею сидел ее «тридцатилетний» свежий муж, а о следующем юбилее он и не вспомнил, ибо втопил в бега. Юджин часто уходил и редко возвращался. Лиам чувствовал ответственность за свою семью: лучше ей зависеть от него, а не наоборот. Чтобы прокормиться и прокормить мать, лишенную опоры, он начал воровать и благодаря своим способностям, которые по каким-то причинам не доходили до внешнего обращения в волка, быстро добился успеха. После одной-единственной поимки его поставили на контроль, но, видя, что после двадцати лет оборотень всё еще не умеет превращаться, присвоили L-ранг и успокоились.
Что-то из наворованного мама пропивала, что-то тратил отец, если объявлялся, а что-то оставалось на еду. В общем, всё было сложно.
В пятьдесят девять печень Дэйзи отказала. Так она и загнулась рядом с ними – с сыном, не принёсшим радости, и пьющим соки мужем. Тем вечером, кажется, Юджин собирался задрать Лиама как котёнка, и оставил даже на память метку от своих когтей, но это спровоцировало первое превращение. Уже на четырех лапах Лиам вынесся из дома в славном, маленьком шотландском городке Нэрне, и до сих пор не вернулся туда, бросившись странствовать.
Он долго скитался по северу Шотландии, пока не прибыл в Инверари. Волк частично забрал его человеческую сущность, поэтому вспоминать её пришлось так же, как и навык воровства. От этого долгого обращения у Лиама осталась способность по-волчьи рычать, хотя человеческие связки к этому не приспособлены; голос от мягкого тенора опустился к сиплому баритону, который звучит столь неприятно, что будто царапается в горле. Но оборотень в нём рос так, словно не было задержки; росли и аппетиты. В Инверари, уже почти устроившись и найдя скудную работу, Лиам услышал о Регене, городе, где, вроде бы, дышать можно свободней. Долгая пора бродяжничества и надежда утолить голод привели его туда.
8. Характер, привычки, хобби
Самонадеянность Лиама не знает границ. Он определенно знает, чего хочет, но не знает, как этого добиться. Рассчитывая рано или поздно прийти в город, где на него никто не будет смотреть косо, и там построить дом, найти работу - в общем, стать обычнейшим человеком, - он всё больше и больше запутывается, теряется, уходит от этой мечты, погрязнув в мелких преступлениях и криминале.
В будущем Лиама нет места для семьи, друзей и близких, но это не из-за его мнимой мрачной необщительности. Большую часть своей жизни он зависел от своих родителей и, слишком занятый ими, не находил времени, чтоб завязать хоть какое-то знакомство. Лиам попросту не умеет быть с людьми и не доверяет им, но это ни капли не мучительно: прежде всего его устраивает собственная стабильность, та жизненная ситуация, в которой не придется сомневаться, а любой новый знакомый пошатнет четкую систему, которую Лиам возводит сам для себя.
Его неловкость в общении с другими проявляется каждую секунду: он не держится правил приличия, шпарит всё как есть, если дело касается личного отношения к собеседнику, и юлит, хитрит и искусно врёт, если хочет чего-то добиться. Лиам не гнушается обмана и вообще далек от христианских бескорыстных добродетелей, над которыми всегда посмеивается с иронией, но и бессмысленная жестокость ему чужда: у жертвы всегда должна быть причина.
Несмотря на социальную отстраненность, в Лиаме вполне есть зачатки порядочного парня. Он склонен к сочувствию и эмпатии, отчего сторонится людей вдвое сильней, осуждает разбой ради разбоя, ненавидит тех, кто смакует чужие страдания. Его логика, впрочем, в этом случае проста: если он сможет что-то остановить, то остановит, даже если самому придется убивать.
Не слишком обидчив и не склонен вестись на провокации. На назойливую муху рявкнет, опасного противника обойдет стороной: это не трусость, это инстинкт самосохранения. При этом если нужно что-то расследовать или отыскать, Лиам всегда первый доброволец; он не видит зазорным даже заработать пару фунтов, сняв с дерева кота какой-нибудь бабушки. Любопытство не дает ему покоя, заставляет лезть в заброшенные здания, искать пропажу или ковыряться с тем, что кажется ему таинственным.
Недоверчивость Лиама стала причиной лёгкой паранойи, от которой он всякого прохожего провожает долгим взглядом, готовый в любой момент сорваться с места и исчезнуть где-то в подворотнях. Осложняет дело обостряющийся голод, от которого он поглядывает и на людей в том числе, в основном на женщин, влечение к которым после смерти матери преобразилось в совершенно иной интерес. Однако совесть и мысли о Дэйзи, в чьей смерти он винит не только Юджина, но и свои особенности, заставляют его чувствовать вину: ни один человек более не должен пострадать из-за его волчьей сущности.
Лиам любит зло пошутить над собственным падением, над нищетой, и часто повторяет, что ни капли не горделив. Но именно в этом заключается его гордость: осмеять свое положение и не допустить, чтобы кто-то другой осмеял. На любом заработке делает всё старательно, чисто, честно. Если есть обратная сторона наивности, - доверие худшему в людях, - то Лиам ей подвержен.
9. Круг знакомых, семья
Юджин Батц – отец, в зародыше убивший тягу к близости с кем-либо, сделал Лиама дерганым, нервным. Ненависть, питаемая к нему, и склонность считать его виноватым в смерти матери обрисовали далекую цель Лиама: чтобы Юджин так или иначе был мертв. Из-за него Лиам боится своего либидо, и его сексуальное влечение было переиначено до того, что начало замещаться каннибализмом.
Дэйзи Батц – умершая мать. Светлая женщина, которая, на его взгляд, достойно справлялась с трудностями. Если в том, что Лиам не вырос обычным бандитом, сколотившим стаю оборотней, и есть чья-то заслуга, то только её. Он часто вспоминает Дэйзи, думая, как она оценила бы его поступки. После ее смерти Лиам из-за внутреннего психологического блока сделался совершенно невосприимчив к алкоголю, хотя прежде такого не было.
10. Сверхъестественные умения
Оборотничество в соответствии с возрастом. По бумагам L-ранг, по факту S, ибо, если поддастся инстинкту, обязательно задерет кого-нибудь. |
